Американцы распрощались до вечера. Вечером Гусев из гостиницы отвез американцев в баню.

Фойе — небольшая, по-домашнему уютная комната. Жалюзи пропускали тусклый свет с улицы. За стойкой хлопотала банщица, она же буфетчица и хозяйка заведения, смешивая в миксере коктейли и раскладывая что-то по тарелкам. В углу заведения урчал холодильник. Американцы в ожидании расположились в креслах за столом.

Приехали два чиновника — один постарше, с большим саквояжем, другой помоложе, с кожаной папкой — оба в одинаковых черных костюмах.

— Господин Дронов извиняется, что не может попариться лично. Мы будем вести с вами переговоры, — с дипломатичной улыбкой объяснил ситуацию американцам тот, что помоложе. — Это господин Сидоров, — представил он товарища. — Моя фамилия Николаев.

— Мистер Тронов — очень вежливый мэр, — по-русски выговорил в качестве комплимента Сведензналли.

— Фамилия мистера мэра происходит не от слова «трон», а от слова «дрон», — поправила более сведущая в русском языке мисс Холлс, — это мистер Дронов, а не Тронов.

— Понимаю, — закивал Сведензналли, — Это от слова «царь». В России сильны традиции монархии.

Сидоров взглянул на мисс Холлс и сказал:

— Простите, я вызову своего переводчика.

— Переводчика? — не понял Пол Гром, и мисс Холлс повторила ему слова Сидорова по-английски. — Но зачем нам два переводчика? — по-английски удивился Пол Гром и попросил мисс Холлс перевести, что достаточно одного переводчика.

— Что же остается снимать? — перевела мисс Холлс.

— Скажите, что если он поедет снимать в Красноярск, скидка 80 процентов.

Оба режиссера и продюсер зашептались на английском.

— Они согласны уехать? — осведомился Сидоров у Николаева.

— Нет, они все равно будут снимать.

«Придется применить старый русский прием», — подумал Сидоров и достал из саквояжа три бутылки водки.

На вызов банщица внесла фужеры и тарелки с закуской.

— Вы что-нибудь решили? — спросил Николаев.

Американцы кивнули.

— Каково бы ни было ваше решение, за это надо выпить, — официально сказал Сидоров.

— Сэр Пол Гром сказал, что не надо вызывать вашего переводчика, потому что у него есть свой, — сказала мисс Холлс.

— Тогда прошу в номер, господа, — предложил Николаев, приглаживая ладошкой вздыбившиеся волосы.

— Вся жизнь — деловая встреча, — за закрывающейся дверью послышался вздох банщицы.

— Будете платить долларами? — в предбаннике спросил молодой Николаев.

— Разумеется, — шевельнулись усы Пол Грома.

— С вас сто тысяч.

— За что? — удивление застало Майкла Пола за снятием брюк.

— А вы сколько предлагаете? — Николаев невозмутимо развязывал галстук.

— Пять… ну, десять тысяч.

Бернар Джем уже успел раздеться — его финансы не интересовали.

— И за эти деньги вы намерены снимать все, что вам вздумается? В России так не делается.

— Пусть скажут, что конкретно они будут снимать, а мы посчитаем, сколько это будет стоить, — вмешался более старший и опытный Сидоров.

Продюсер достал из кейса список. Николаев передал список Сидорову.

— Улица… площадь… вокзал… рынок… администрация. Это стоит 201 тысячу долларов и 9 центов, — вычислил Сидоров.

— Вы с ума сошли?!

— Расценки государственные. Впрочем, без телесъемок администрации будет дешевле.

— Сколько?

— Около 90 тысяч.

— Значит, более 110 тысяч — только за одну администрацию?! — Майкл Пол раскраснелся, еще не побывав в парной.

— Зарплату бюджетникам надо платить, — развел руками Николаев.

— Если вместо Привокзальной площади снимут Театральную [7] , скидка 10 процентов, — сообщил Сидоров. — А если откажутся снимать рынок и Точилино [8] — еще 20 процентов.

Пол Гром от волнения заговорил по-английски.

Американцы подчинились распоряжению местных властей.

— А о чем, собственно фильм? — простодушно поинтересовался Николаев.

— О, я в нескольких словах расскажу фабулу, — оживился Пол Гром. — В Россию из Латвии, которая отделяется от России, возвращается русский, который почти всю жизнь прожил в Латвии, но вынужден оттуда уехать, так как не хочет научиться говорить по-латышски, чего требуют новые законы страны. Он хочет жить в России, но не знает, как… Он случайно доезжает до Новокузнецка, хотя по дороге его три раза обворовывали в поезде и два раза мимо стреляли на станциях — в Курске и Нижнем Новгороде. Поэтому местные жители, с которыми он заводит знакомства в Новокузнецке, — а все это приезжие — зовут его «Латыш».