— За камышами поехал, — объяснил Сеня.

Пете везет больше, чем другим: он часто видит сны, и не какие-нибудь бессмысленные, где кто-то кого-то догоняет, а кто-то падает с громадной высоты, — нет, во сне Пете видятся Волга, дом, родня.

Митя и Сеня ждут, что Петя снова заговорит, но с постели слышится только сладкое посапыванье. Сеня, наконец, теряет терпение. Он протянул руку через прутья своей кровати и потряс за ногу Фунтикова:

— Петя!.. Слышь, Петро, чего дальше-то?

Фунтиков долго не просыпается, потом испуганно садится на постели и, не рассуждая, начинает натягивать брюки: ему кажется, что его будят на занятия.

— Постой. Это я тебя будил. Ложись. Ночь еще.

Петя покорно ложится. Видно, что он сейчас ничего не соображает.

— Камышей нарезал? — донимает его Сеня.

— Нарезал.

— С лодки купался?

— Купался.

— Глубоко?

— Глубоко.

— Ну, прости, что разбудил. Спи дальше.

Петя не нуждается в разрешении, он убежден, что весь разговор и так происходил во сне.

Утром он всегда поднимается с чувством неловкости: мало ли чего наболтал во сне, а потом ребята смеяться будут. Ему кажется, что для старосты это не солидно — видеть, например, во сне маму и, главное, орать об этом на все общежитие.

Место Фунтикова в мастерской рядом с Митей.

Петя хороши понимает, что звание старосты обязывает его к отличной работе. Поэтому он не торопится, как Митя.

Лучше начать потихоньку, а потом он наверстает. Когда косишь, тоже нельзя сразу всю силу вкладывать в плечо, от этого начинает ломить руку… Фунтиков внимательно осматривает разметку на своей поковке. Может полечиться прекрасный молоток, если только как следует постараться. Конечно, трудновато запомнить всё, что говорил мастер, но в крайнем случае у него ведь можно и переспросить.

Кстати, надо будет после работы узнать у него, какой план дали на группу. И чтоб не получилось, как в прошлом году в одной бригаде в их колхозе: последние две недели уборки сплошная штурмовщина. Отвечать-то придется вдвоем: ему, Фунтикову, как старосте, и, конечно, мастеру.

Передохнув секунду, Петя быстро оглядел всю группу. Баловства пока не видно. Вон у Сережи Бойкова даже лоб мокрый. На Сеню Ворончука тоже можно вполне положиться, — работник стоящий. А Костю Назарова надо будет прибрать к рукам. Задаваться начинает. Мать, наверное, разбаловала…

Стоп! Кажется, заехал… Тут пилить нельзя, а то обпилишь разметку.

У окна тиски Кости Назарова. С утра, первый час, Костя обыкновенно работал старательно. Потом ему начинало казаться, что он стоит у верстака уже очень давно и вряд ли имеет смысл продолжать это занятие.

Ну что? Ну, сделает он молоток с круглым бойком. А зачем его, собственно, делать своими руками, когда можно выпросить у матери семь рублей двадцать копеек (мастер сказал, что это государственная цена молотка) и купить его в магазине. По плану надо затратить на молоток двадцать часов. Почем же это у них в училище расценивается час Костиной работы? Семь двадцать, деленное на двадцать… В общем, приблизительно тридцать пять копеек. Негусто! Он-то лично, Костя Назаров, ценит свое время гораздо дороже.

Вообще, делать молотки — это не работа. Подумаешь, инструмент, последнее слово техники! Гвозди заколачивать. Уж если что-нибудь делать, так по-крайней мере, чтобы все пальцами указывали. Какую-нибудь машину, которая дает тысячу процентов нормы. Тут бы Костя показал себя. А по мелочам он не станет размениваться…

— Покажи-ка, что у тебя получается? — раздается над его ухом голос мастера.

Мастер быстро взглянул на поковку, затем сразу перевел взгляд на Костю:

— Почему без ремня?

— Жарко.

— По вашей работе не видно, чтобы вам было особенно жарко. Вы что ж, не поняли, когда я объяснял.

— А чего тут понимать? Что, я молотка не видал?

Мастеру Матвею Григорьевичу двадцать три года. Он сам кончал это же ремесленное училище шесть лет назад. Он великолепно знает учеников типа Кости Назарова. Именно поэтому он не выходит из себя в ответ на Костину грубость, а становится еще вежливее.

— Не сомневаюсь что вам приходилось встречаться с молотком. Но это, вероятно, были случайные встречи. Разметка на вашей поковке обпилена. Отверстие высверлено неверно. Как теперь собираетесь поступать дальше?

— Еще не думал.

— А вы подумайте. Я подожду. У меня время есть. Вы же у меня один такой: простых вещей не понимаете. Другие, как видите, справляются.

Глядя в упор на Костю, Ильин стоял и ждал.

Долго этого вынести нельзя было.

Костя сказал:

— Матвей Григорьевич, дайте мне другую работу.

— Попроще ничего нету.

— Нет, мне посложнее. А то чего этой чепухой заниматься?

— Конечно, для нормального ученика не сложно, — согласился мастер. — То-то вы эту чепуху запороли. Придется вам задержаться на учебных операциях, а группа уйдет вперед.