Шрифт:
«Я (П.З. Ермаков. – Ю.Ж. ) выстрелил в царицу, всего 6 футов, я не мог промахнуться. Попал ей прямо в рот, через две секунды она была мертва. Затем я выстрелил в доктора Боткина. Он вскинул руками и наполовину отвернулся. Пуля попала ему в шею. Он упал навзничь. Выстрел Юровского сбросил царевича на пол, где он лежал и стонал. Повар пригнулся к углу. Я попал ему сперва в тело, а потом в голову. Лакей упал, я не знаю, кто его застрелил… Ваганов расправился с царевнами: они лежали грудой на полу и стонали, умирая… Ваганов продолжал стрелять в Ольгу и Татьяну. Две младших – Мария и Анастасия – лежали около доктора. Освещение было плохое, комната полна дыма, так что наши прицелы были не всегда удачны… Я не думаю, что кто-нибудь из нас попал в горничную. Она опустилась на пол, спрятавшись в подушки. Один из охраны позже проткнул ей горло штыком [153] . Мы позвали охрану из коридора, чтобы они помогли закончить дело. Охрана прокалывала штыками и била прикладами всех без различия… Царевич все еще стонал. Юровский еще два раза выстрелил в него. Это его прикончило. Анастасия также еще жила. Один из охраны повернул ее на спину. Она закричала, и он добил ее до смерти прикладом [154] . Через несколько минут одиннадцать тел лежало в лужах крови. Комната опустела. Дверь закрылась за последним из, убийц» [155] .
153
Этим «одним из охраны» на деле был непосредственно сам П.З. Ермаков.
154
Великая Княжна Анастасия Николаевна также была добита П.З. Ермаковым, который, встав ей ногами на обе раскинутые руки, произвел в нее смертельный выстрел из своего Нагана.
155
Пушкарский Н.Ю. Указ. соч., с. 286.
После столь пространственного отступления, думается, следует подчеркнуть всего лишь две важные вещи.
Во-первых, то, что встреча П.З. Ермакова с Р. Хэллибертона, безусловно, была запланирована по сценарию сверху. Иначе кто бы позволил ему встречаться с представителем «продажной буржуазной прессы»? Да еще у себя дома! И к тому же выбалтывать проклятому капиталисту об одном из наших «могучих секретов», о котором в то время не полагалось даже заикаться… Ведь за такое даже в 1935 «мирном» году не только не погладили бы по головке, но и костерили бы за политическую близорукость на всех партийно-ячеечных собраниях и всевозможных райкомо-обкомовских бюро. А по прошествии всего пары лет можно было бы вполне быть подвергнутым аресту по «обвинению в шпионаже», после чего закончить свой жизненный путь у чекистской стенки…
А во-вторых, весь его рассказ, построенный от начала и до конца на уже известных фактах, был все же немного разбавлен малоизвестными, которые он мог почерпнуть только из рассказа Я.М. Юровского на «Совещании Старых Большевиков…», что является косвенным доказательством, если не его присутствия на таковом, так, по крайней мере, ознакомлением со стенограммой этого совещания…
Говорить же что-либо о сожжении тел Царственных Мучеников и Их верных слуг до состояния пепла не приходится вовсе, так как в этой части его «воспоминаний» комментарии, что называется, излишни ввиду того, что «кремировать» таковые в описываемых условиях физически невозможно. А уж рассуждать на эту тему после проведенной идентификации костных останков, извлеченных из бывшей Коптяковской дороги летом 1991 года, тем более не приходится…
Но, как говорится, не будем более утомлять читателя авторскими рассуждениями и продолжим рассказ о нашем герое.
Начиная с конца 30-х годов, П.З. Ермаков состоял членом Научного общества при Свердловском областном музее революции! Это с низшим-то образованием! (Хотя в своих биографиях он всегда указывал на то, что имеет «среднее».) Впрочем, в то время правильная политическая ориентация и партийный стаж были куда важнее, чем образовательный уровень!
Еще один, не менее интересный документ из фонда Муниципального музея истории Екатеринбурга, датированный 27 февраля 1939 года, доносит до нас обращенную к П.З. Ермакову просьбу Зам. директора по научной части Свердловского областного музея революции [156] Н. Чудакова провести для студентов и педагогов Промакадемии «экскурсию о расстреле Николая Романова» [157] . И П.З. Ермаков, конечно же, соглашается. Ибо водить подобные экскурсии по музею для него было особой радостью. Той радостью, когда он заранее предвкушал, какое впечатление на присутствующих произведет его рассказ об убийстве Царя и Его семьи…
156
Открытый 7 ноября 1927 г. как Уральский Областной «Музей Революции», таковой в январе 1934 г. был переименован в Уральский областной Музей революции, а в 1939 г.
– в Свердловский областной Музей революции.
157
Муниципальный музей истории Екатеринбурга. Личный фонд П.З. Ермакова, 400/Д1-573.
Вот только была одна закавыка. Точнее, один, но часто повторяемый вопрос, задаваемый подчас кем-нибудь из любопытствующих экскурсантов. Вопрос, который всякий раз портил ту нарисованную им в музейном зале картину его правдивого рассказа о расстреле Николая Кровавого. Да еще не где-нибудь, а в бывшем Доме Особого назначения, располагавшемся к тому же в то самое время на площади Народной Мести, названной так чуть ли не в его Петра Ермакова честь! Ибо ответа на него он не знал. А вопрос тем не менее не должен был оставаться без ответа. «Ну, царя и царицу – понятно! – не унимался кто-нибудь из любопытствующих. – А детей, все же за что?» И надо сказать, что честный ответ на него не находился в душе даже такого отъявленного негодяя и безбожника, как П.З. Ермаков. Так как ни один нормальный человек никогда не сможет оправдать это зверское убийство: ни по совести, ни по «классовому принципу»… А значит, и ответить честно на поставленный прямо вопрос. Так как все остальные разглагольствования о «живом знамени контрреволюции» даже тогда мало кого устраивали…
Состоя на учете в Молотовском районном комитете ВКП(б) города Свердловска, П.З. Ермаков с конца 30-х годов стоял во главе Военной секции ОСОАВИАХИМа этого же района.
С началом Великой Отечественной войны хлопот у Петра Захаровича прибавилось.
7 августа 1941 года П.З. Ермаков назначается Командиром батальона Народного Ополчения Верх-Исетского металлургического завода [158] , а с 25 ноября 1942 года он как председатель Военной секции Молотовского Совета ОСОАВИАХИМа наделяется полномочиями по осуществлению проверки оборонной работы во всех организациях означенного района [159] . И с этого же числа он являлся представителем Молотовского РК ВКП(б) в Комиссии «Горрайвоенкомата по переосвидетельствованию военнообязанных» [160] .
158
Там же, 391/Д1-564.
159
Там же, 392/Д1-565.
160
Там же, 393/Д1-566.
Вероятнее всего, где-то в начале 1942 года П.З. Ермаков встречается с Я.М. Свикке [161] , который, будучи эвакуированным на Урал, состоял в то время в должности лектора-пропагандиста Кыштымского РК ВКП(б) и по делам служебной надобности часто бывал в Свердловске. О том, сколько было этих встреч – одна или несколько, – история умалчивает. Но ясно лишь одно: Ян Мартынович сумел убедить Петра Захаровича в своем непосредственном участии в расстреле Романовых. Ибо сделать это было не так уж сложно, так как событие это непосредственно сам Петр Захарович помнил весьма смутно, ибо принимал в нем участие, предварительно сильно «приняв на грудь»… [162]
161
Свикке Ян Мартынович (наст. фам. Свикис) (1885-1976) - советский партийный деятель, участник трех революций. Уроженец хутора Свикиса (местечко Вецумниеки), расположенного в Бауском уезде Курляндской губернии. Свою трудовую деятельность начал в 8 лет. С 1898 г. проживал в Риге, где работал в качестве рассыльного сначала в одной из колониальных лавок, а затем в магазине А. Фогта. В 1900 г., сдав экзамены на подмастерье кулинара, был командирован в Германию, где совершенствовал свои знания в этой области. До поездки за рубеж посещал Воскресную школу ИМПЕРАТРИЦЫ ЕКАТЕРИНЫ II при Рижском городском училище, в стенах которой впервые приобщился к революционной деятельности. По окончании этого учебного заведения получает звание и диплом народного учителя. В 1904 г. возвращается в Ригу и вступает в ряды партии социал-демократов Латвии (СДЛ). С 1905 г. работает народным учителем, с должности которого он неоднократно увольняется за политическую агитацию среди молодежи. Активное участие Я.М. Свикке в революционных событиях 1905 г. на территории Прибалтики заставляет его покинуть Ригу и выехать в Германию, где он продолжает свою учебу, окончив в Митвейде заводской техникум по специальности «Специалист по центральному отоплению». В 1908 г. возвращается в Ригу, где устраивается на работу в качестве управделами коммерческого училища P.P. Мурмана. С 1910 по 1912 г. работает на заводах Товарищества «Проводник», где занимает должность старшего писаря Расчетной конторы. С 1912 по 1915 г. работает в техническом бюро инженера А.И. Банкина в качестве техника по центральному отоплению. В 1916 г. поступает в Московский Народный Университет им. А.Л. Шанявского, где учится на Общественно-юридическом факультете, совмещая свою учебу с работой Старшего бухгалтера Автомобильного отдела Всероссийского Земского Союза. По прошествии лет, в своей автобиографии Я.М. Свикке напишет, что 15 декабря 1916 г. он был арестован Московским Охранным Отделением за политическую деятельность и выслан в Административном порядке в Иркутскую губернию за принадлежность к СДЛ, а также за активную агитацию против войны и по подозрению в организации предполагаемой к выпуску рабочей газеты антиправительственного содержания.
Так это было или нет, но в Центральном архиве Нижегородской области и по сей день хранится «Дело о крестьянине Курляндской губ. Бауского уезда, Нейгутской волости Яне Мартыновиче Свикке, высланном из Москвы за пропаганду войны». Во время событий Февральской смуты возвращается в Ригу, где продолжает заниматься активной политической деятельностью. В июле 1917 г. избирается членом Президиума Исполнительного комитета Курляндского временного земского совета, а в августе этого же года назначается на должность комиссара Рижской Народной Милиции. 20 мая 1918 г. Я.М. Свикке назначается на должность Заведующего Осведомительным отделом Средне-Сибирского Окружного Комиссариата по военным делам, а начиная с 9 июня 1918 г. совмещает таковую с должностью члена Высшей Военной Инспекции, обязанности которого он исполняет до 20 июля 1918 г. Но в то же самое время начиная с 10 июля 1918 г. Я.М. Свикке совмещает означенные выше обязанности члена Высшей Военной Инспекции с должностью Комиссара Полевой Типографии Штаба Уральского Военного Округа. После окончания Гражданской войны - на советской, партийной и преподавательской работе. С началом Великой Отечественной войны вместе с семьей эвакуирован в Москву, откуда направлен в город Кыштым Свердловской области. Незначительное время проработал на одном из военных заводов, после чего по предложению 1-го Секретаря Кыштымского РК ВКП(б) К.Г. Захарова был назначен лектором-пропагандистом Кыштымского РК ВКП(б). По роду своей деятельности выезжал читать лекции в эвакогоспитали, на предприятия оборонного значения и в различные советские учреждения. В 1942 г. по делам служебной надобности неоднократно выезжал в Свердловск, где встречался с П.З.Ермаковым.
162
Автор не исключает возможности того, что, «заручившись свидетельскими показаниями П.З. Ермакова» в 1942 г., у Я.М. Свикке со временем окончательно вызрела идея представить себя в роли «главного цареубийцы», под руководством которого был осуществлен расстрел Царской Семьи.
В мае 1943 года в жизни П.З. Ермакова происходит весьма важное событие: он вступает в брак с Таисией Аристарховной, которая стала его второй супругой.
С конца мая 1943 года П.З. Ермаков являлся «…уполномоченным от Молотовского РК ВКП(б) для участия в Комиссии Свердловского Горрайвоенкомата по проверочной регистрации военнообязанных согласно приказа № 42 от 20 мая 1943 г.» [163]
18 июля 1943 года, по поручению Молотовского РК ВКП(б) П.З. Ермаков был направлен «в парторганизацию завода № 217 [164] для оказания помощи в проведении партийно-политической работы» [165] , а с 25 февраля 1944 года он являлся «членом Районной Перерегистрационной Комиссии военнообязанных от Молотовского РК ВКП(б) гор. Свердловска» [166] .
163
Муниципальный музей истории Екатеринбурга. Личный фонд П.З. Ермакова, 385/Д1-558.
164
Завод № 217 (до января 1937 г.
– завод «Геофизика») специализировался на разработке и производстве оптических приборов военного профиля. На основании решения ГКО СССР от 7 октября 1941 г. был эвакуирован в Свердловск, где всего в считаные дни было собрано все заводское оборудование, сразу же начавшее давать первую продукцию. В течение 1943 г. было разработано 17 видов вооружений, в числе которых был авиационный прицел с автоматическим набором высоты для самолетов-торпедоносцев. Кроме обеспечения авиации, флота и артиллерии оптическими приборами, рабочие завода по своей инициативе помогали фронту дефицитными деталями не своего профиля. Например, это предприятие выпускало минный упрощенный взрыватель (МУВ), приемник к станковому пулемету Максима, узел затвора к реактивной установке БМ-13 («Катюше») и танковую призму, ограждающую механика-водителя от пуль. Нельзя также не сказать и о том, что, движимые чувством патриотизма, заводчане на свои сбережения покупали сверхплановую продукцию, которая отправлялась на фронт, вооружив, таким образом, 10 артиллерийских батарей и 4 авиационных эскадрильи.
165
Муниципальный музей истории Екатеринбурга. Личный фонд П.З. Ермакова, 399/Д1-572.
166
Там же, 384/Д1-557.