— Как удался сегодня гольф? — спросил Винтер.

— Мы не выходили сегодня, мой мальчик. Целый день шел дождь, но теперь…

— Как жаль. Вы же специально купили дом подальше от шведской погоды.

Раздался вздох, влажный вздох, утонувший в мартини.

— Ты прав, но грунт здесь действительно лучше и трава зеленее.

Ее смех напоминал скрежет несмазанных тормозов.

— Подожди, папа что-то хочет сказать.

Он слушал слабые звуки на длинном пути между Гетеборгом и Марбеллой. Голос вернулся, еще более резкий, чем раньше.

— Эрик?

— Я здесь.

— Папа говорит, чтобы ты приезжал сюда на день рождения.

— Это же еще не скоро, в марте.

— Мы знаем, как ты занят. Все надо планировать заранее. Вот мы и планируем. Папа говорит, что оплатит поездку.

Он представил отца, стоящего у столика на террасе. Высокий, с большой головой и седой шевелюрой, красным лицом, не желавшим приобретать при загаре красивый оттенок, и вечным вопросом на задворках подсознания: действительно ли деньги составляют смысл бытия?

— Я не поеду. Если бы ты приглашала, еще куда ни шло, но только не наш обнищавший отец.

— Ха-ха. Эрик, ты должен…

— Я не поеду. У нас тут…

— Я прочитала сегодня в газетах. Какой кошмар! Бедный мальчик, и наши соседи. Я пыталась сказать это раньше, но ты не давал мне вставить слово.

— Да. Это ужасно.

— Лотта звонила на автоответчик, но нас не было дома. Мы уезжали на несколько дней на Гибралтар, папа давно собирался.

— Угу.

— Мы только что говорили с Лоттой.

Винтер слышал звяканье льда и представлял теплый ветер и как мама выпускает вверх струйку дыма.

— В Лондоне может случиться что угодно, такой город, — сказал он.

— Да, в Испании большие города намного безопаснее. Кстати, ты хорошо отвечал на вопросы журналистов.

— Я ничего особо не сказал.

— Это и было хорошо.

Он обнаружил, что машинально открыл на экране карту Испании — как раньше мы чертили что-то на бумаге во время телефонного разговора — и теперь разглядывал Марбеллу. Монитор слегка мерцал по краям, как бы намекая на жару испанского города. Он прокрутил вниз и поставил курсор там, откуда доносился голос.

— Эрик?

— Да, мама?

— Я думаю позвонить Лассе и Карин.

— Прямо сейчас?

— Но ведь еще не очень поздно.

«Звонить надо было четыре мартини и одну риоху назад», — подумал он.

— На них сегодня много всего навалилось. Я бы не звонил сегодня. Лучше завтра, с самого утра.

— Ты, как всегда, прав, мой мальчик.

— Всегда прав, как коп.

— Мы привыкли. Ты же самый молодой комиссар Швеции.

Винтер услышал звук миксера.

— Мне надо еще поработать, — сказал он и закрыл карту Коста-дель-Сол.

— Мы перезвоним.

— Конечно. Пока и привет папе.

— Подумай о приглашении… — сказала мама, но Винтер уже отключился.

Он поднялся, прошел на кухню, налил воды, включил чайник в розетку, нажал кнопку.

Пока чайник шипел, он насыпал заварку в ситечко и положил его в фарфоровую чашку. Налил немного молока и потом закипевшую воду. Когда чайный лист дал достаточно цвета, он вынул ситечко и отнес чашку к компьютеру. Там он поставил диск Джона Колтрейна и просидел, отхлебывая чай, до поздней ночи. Горел только торшер у книжных полок. Наконец он встал, подошел к окну и попытался что-нибудь разглядеть, но увидел только свое отражение.

Наступила суббота. Стив Макдональд, направлявшийся к семье Хиллиеров, держал хорошую дистанцию всю дорогу по А 236. Собственно, он был один такой — никуда не спешивший, тра-ла-ла, — остальные проносились со свистом. Мужика на «воксхолле» он довел до бешенства, и тот показал ему палец, обогнав Макдональда еще в Кройдоне.

«Обгоняй, обгоняй, — бормотал Макдональд и ждал очередного ненормального в зеркале заднего обзора. — Я сегодня тоже не в духе, так что ты валяй, обгоняй, чтобы я мог записать твой номер».

Впереди дорога раздваивалась: ему придется уйти налево, а остальные промчатся направо, сигналя и триумфально поднимая в небо средний палец.

«Мы — нация хулиганов, — думал Макдональд, — мы с воодушевлением кидаемся в состязание, показывая пальцем на Главного Тренера там, в небе. Тот придурок, похоже, ехал на матч „Брентфорда“ в Гриффин-парке. Подходящее место, чтобы оживить февральский день, проведя его в компании развеселых товарищей».

Доехав до Тулсе-Хилл в южном Лондоне, он припарковался перед домом на Палас-роуд. Фасад дома был свежевыкрашен. Здесь жил старый средний класс — те, кто предпочел остаться, когда район стал превращаться в зону боевых действий. Выйдя из машины, Макдональд услышал рев болельщиков со стороны Броквель-парка.