Заставили ли Пэра смотреть фильм? Фильм с убийством другого? Были ли убийства, о которых мы не узнали? Имело ли значение, где стоял стул?

Винтер посмотрел на пол. Кровь быстро свернулась и прилипала к ботинкам убийцы, и следы вертелись, как в танце.

Играла ли музыка? Макдональд не нашел в квартире никаких проигрывателей, никто не слышал звуков — ни музыки, ни криков. Только сейчас стены выли, и пол, поднимаясь с воплем, бросался на Винтера. Он снова прикрыл глаза, а когда открыл, солнце уже ушло и стена стала матовой и тяжелой.

Он вышел в коридор. Макдональд ждал у лестницы.

— Это случится опять, — сказал Винтер.

Они стояли у отеля «Дудли». Через дорогу дышал парк Клэфэм-Коммон, легкие четырех районов: Баттерси, Клэфэма, Балхама, Брикстона. У пруда и на детской площадке играли школьники в форме, учителя собирали их и строили в синие и красные прямоугольники. Собаковладельцы, заскочив домой после работы, вывели питомцев на прогулку. И снова дуновение теплого ветра на лице. Весна приходила с юга. Солнце подкрасило оранжевым виднеющиеся между деревьями облака.

— В Клэфэме много богатых, — сказал Макдональд, проследив за взглядом Винтера. — Они живут в основном вокруг парка. Я тут работал несколько лет. Теперь, так сказать, пригодилось.

Мимо прошли две девочки-туристки с рюкзаками больше их самих и выше головы.

— И вы так и не знаете, или мы так и не знаем, что он тут на юге делал, — сказал Винтер.

— Может, его родители что-нибудь вспомнят. А может, он приехал сюда из-за музыки.

— Какой музыки?

— Насколько я понял, регги опять вошло в моду. Значит, Ямайка и Брикстон снова популярны у тинейджеров.

— У него дома были диски с регги, но не так много, как бывает у фанатов.

— Это могло быть одной из причин.

— Но тогда бы его кто-нибудь узнал в округе, вы же всех опросили.

— Здесь люди неохотно узнают кого бы то ни было. Такая культура.

— Боятся?

— Да.

— Даже когда это так серьезно?

— Никто не изменит своих привычек из-за одного случая. Люди вею жизнь остерегаются. Многие связаны с наркотиками, например.

— И никто не видел белого мальчика, интересующегося регги?

— Нет. Но они могли и не запомнить. Хоть это в основном и черный район, белые часто приезжают сюда на метро. В основном как раз за музыкой.

— И даже твои старые знакомства не помогли?

— По крайней мере пока не помогли.

Винтер провел рукой по лбу. Он устал от перелета, впечатлений, от увиденного, и его не оставляло глухое холодное чувство страха, возникшее, когда он стоял в комнате. После пива он чувствовал ноющую боль в одном глазу — а может, от усталости.

А еще, как ни странно, хотелось есть. Последний раз он ел в самолете — салат с курицей, булочку с повидлом и два стакана чаю.

— Кстати, ты что-нибудь ел сегодня? — спросил вдруг Макдональд.

— Только в самолете. Подкрепиться бы не помешало.

— Я знаю тут одно место.

Макдональд повел машину по Клэфэм-хай-стрит, пару раз повернул и остановился у ресторанчика с тремя столиками на улице.

— Это «Эль ринкон латино», — сказал он. — Владелица — одна из моих старинных инфор… друзей, я бы сказал.

Они поднялись по ступенькам и вошли в открытую стеклянную дверь. У входа был бар, дальше небольшой светлый зал со столиками. Окна во всю стену смотрели на Клэфэм-Манор-стрит. Было безлюдно, пахло пряностями и чили, и везде, где можно, стояли цветы.

— Привет, Глория. — Макдональд обнял смуглую невысокую женщину, поспешившую из кухни им навстречу. Она выглядела ровесницей Макдональда и улыбалась. Голова женщины, когда он ее обнимал, была на уровне его груди.

— Como est'as, Stefano? (Как дела, Стефано?) — оживленно спросила женщина.

— Estoy bien (Все в порядке), — ответил Макдональд и посмотрел на Винтера. — Это мой коллега из Швеции. — Он представил товарища.

— Buenas tardes, — сказал Винтер.

— Habla espanol?! (Вы говорите по-испански?!) — воскликнула Глория Рикот-Гомес.

— Un poquito. (Немного.)

«Мои родители сбежали от шведских налогов в Испанию, — пронеслось в голове у Винтера, — и я многому нахватался, но как же по-испански „уклоняться от налогов“…»