Кюна Далла смотрела на нее с гневом и недоверием. Она была убеждена, что Ингвильда им назло выдумывает плохие новости. И наверняка по сговору со своим подлецом папашей!

– Ты все придумала! – опомнившись, воскликнула Далла. – Помолчи, не смеши людей!

Ингвильда повела плечом и поехала назад к Оддбранду. Дальше пусть разбираются сами. Кто предостерег, тот не виноват!

До самого вечера дружина ехала спокойно, только молодой конунг постепенно все больше мрачнел. Он не хотел верить Ингвильде, но сомнение возникло и теперь неудержимо крепло. Может быть, Стюрмир конунг и не вернулся. Но ведь мог и вернуться! Со времени осеннего тинга прошло достаточно времени для путешествия не только к Эльвенэсу, но и обратно. И Вильмунд чувствовал какую-то холодную скользкую растерянность, как будто он стоял в темноте на гладком льду. Вся его гордость и уверенность, призрачно обретенная со званием конунга, мгновенно растаяли. Он был таким же, как раньше, и вожделенный золотой кубок ничуть не прибавил ему настоящей силы. И чем ближе был вечер, тем настойчивее стучала в голове необходимость что-то решать.

Ингвильда не знала, как называлась та маленькая усадьба, в которой дружина конунга остановилась на ночлег. Она даже не поняла, которая из женщин, сновавших в факельных отблесках с мисками, кувшинами и охапками одеял, была здешней хозяйкой. Ее занимало только одно – девичья и лежанка. Оддбранд вполголоса доказывал кому-то возле дверей, что он будет спать у лежанки, поскольку охраняет невесту конунга от всего, в том числе и от дурных снов, чему служит его заклятый особыми рунами меч. Это он говорил в каждой усадьбе, и сама Ингвильда потихоньку начинала верить, что это правда. «Может быть, меч зовется Ключом потому, что открывает дорогу к хорошим сновидениям? Или даже вещим снам? Тогда ему цены нет!» – лениво думала она, полулежа на постели и свесив на пол ноги. Да тролли с ним, с мечом, – с самим Оддбрандом так спокойно и надежно, что ничего больше не надо…

Внезапно очнувшись, Ингвильда удивилась тишине. Только что по всему дому звучали шаги и голоса, хлопотали женщины, расхаживали туда-сюда хирдманы, сталкиваясь в незнакомых тесных переходах. И вдруг стало совсем тихо. Ингвильда лежала не на краю, а возле стены, кто-то снял с нее сапожки и платье со звенящими украшениями, укрыл теплым меховым одеялом и заботливо подоткнул его по бокам и у горла. Рядом посапывала Бломма, возле самого края спала еще какая-то девушка из хозяйских домочадцев. Должно быть, Ингвильда сама не заметила, как заснула, пока все устраивались, и теперь была уже глубокая ночь. На большом сундуке стоял глиняный светильник с плавающим в тюленьем жиру фитильком. Света от него было немного, и Ингвильда закрыла глаза, надеясь поскорее заснуть опять и не тратить зря драгоценное время отдыха.

Скрипнула дверь. Не открывая глаз, Ингвильда не столько услышала, сколько ощутила каким-то новым, неведомым чувством шаги и дыхание двух человек, отлично ей знакомых. Может быть, ясновидение – это умение не только видеть далеко, но и видеть близко с закрытыми глазами? Эта мысль почему-то показалась Ингвильде забавной, и она едва не рассмеялась, но сдержала смех и прислушалась. За время, проведенное сначала на Остром мысу, потом на озере Фрейра и, наконец, в дороге, Ингвильда стала менее робкой и более любопытной, чем была дома.

– Нет, не здесь! – услышала она растерянный шепот, показавшийся в тишине девичьей очень громким.

Это был, несомненно, Вильмунд. И его спутницу Ингвильда тоже узнала – просто по дыханию.

– Не на заднем же дворе! – потише, но с большей досадой ответила кюна Далла. – Хирдманы спят слишком чутко, а мерзнуть в сенях я не собираюсь. Здесь дует изо всех щелей!

– Так что ты… – начал Вильмунд, но вдруг тихо охнул и замолчал.

Ингвильда почувствовала его взгляд, суматошно ткнувшийся в нее, как тонкий прутик. Было не больно, но щекотно.

– Она же здесь! – потише зашептал Вильмунд.

– Неважно! – ответила Далла. – Она спит, как Сигрдрива*, уколотая шипом сна! Я уже замечала – она во сне не шевелится, не разговаривает и даже не дышит! Она не проснется, даже если тут собрать домашний тинг!

«Это я-то не дышу? – с полушутливой обидой подумала Ингвильда. – Даже Хёрдис дышала во сне, а мне до нее далеко! А жаль!»

– Я не знаю, правда она что-то умеет видеть или нет, но я подумала – нам неразумно ехать всем вместе! – шептала тем временем кюна Далла. Как видно, она за время дневного пути успела продумать, как ей теперь вести себя, и кое-что решила. – Если Стюрмир вернулся, ты сам знаешь, как мало его порадуют наши вести.

– Но я не хотел… – начал Вильмунд, но кюна Далла перебила его:

– Чего ты хотел, а чего нет, знаешь только ты сам. Я говорю о том, что подумает Стюрмир, а это совсем другое. Он подумает, что ты хотел нарочно отобрать у него престол. И спрашивать ни о чем не будет! Конечно, виноват во всем Фрейвид. В этом-то я сумею его убедить.

– Ты?

– Да. Ты останешься здесь, скажешь дружине, что заболел. Я поеду вперед. Если Стюрмир вернулся, я сама расскажу ему, как все было. Отвечать будет Фрейвид, и это будет справедливо.

– А я…

– А ты, мой милый, будешь ни в чем не виноват. Ты ведь сам понял, что за человек этот Фрейвид, и даже передумал жениться на его дочери, ведь верно? Ты уже сам отказался от обручения и решил выдать ее за моего брата Аслака, ведь так? Я думаю, Стюрмиру понравится этот замысел. Тогда если… если она останется наследницей Фрейвида, то все его земли и богатства перейдут к нам… к Лейрингам. Стюрмир будет доволен, уж я сумею это устроить.