Часто на улице Глюка друзья вступали в борьбу. Были, к примеру, большие ребята, старше нас, которые, чтобы приятно провести летний вечерний часок в скверике, столько раз так развлекались, говорили: «А вот чемпион Адриано, он сейчас будет биться на кулаках с Романо Скуратти». Романо был еще одним моим другом. Я боялся драться. Однако они обставляли это с таким шумом, что волей-неволей и с некоторым страхом я с ним сражался. Я был достаточно сильным, но чаще получал, чем давал сам. В общем, хочу сказать, дела обстояли приблизительно так. Например, там были ребята с улицы Понте Севезо, из сорокового, с улицы рядом, и с улицы Браги, еще одной соседней улицы. И была своего рода борьба постоянная между этими улицами, и улица Глюка считалась, пожалуй, самой сильной. Те, из сорокового, например, устрашали достаточно. Были также и более взрослые и, наверное, более жестокие. Но, по большому счету, мы дружили даже с ними. Был период, когда мы водили знакомство, как будто война закончилась, и все пришли к согласию. Собственно, как это случается между народами. Потом, в один прекрасный день, из-за чьей-нибудь пусть даже ошибки, снова вспыхивало противостояние, и мы объединялись в две банды. Тогда мы прекращали даже смотреть друг на друга. Начиналось хождение по улице, в бары, где пили, что-нибудь заказывали повышенным тоном, чтобы досадить другим, до тех пор, пока это не заканчивалось дракой.

Помню один эпизод с этим моим другом, Серджио Каваньерой. Мы были одни у него дома, не было ни его мамы, ни отца. Был летний день. Мы, помню, обтачивали напильником «чижика» (для игры в «чижика», которым служит деревянная чурочка. Обе ее стороны, оба конца заостряются, потом битой бьют по кончику, она подлетает, и затем ты должен ее схватить и бросить как можно дальше). То есть мы обтачивали концы «чижика», чтобы потом поиграть. Но вот вдруг в дом входит еще один мальчик, еще один наш друг с улицы. Некто Паолино, и говорит: «Серджо, там тебя двое из сорокового ждут, возле угольщика. Они сказали, чтоб ты шел, что ты знаешь зачем». Я посмотрел на Серджио, потому что понял, что речь идет о драке. По моему мнению, в тот момент Кларк Гейбл был по сравнению с ним дилетантом – так он посмотрел на того мальчика и потом на меня. Он выдержал небольшую паузу, потом взял куртку и сказал: «Сейчас иду». И мне: «Пойдем, Адриано». И тогда я пошел за ним, как мышонок. Мне было, думаю, около десяти лет, а ему тринадцать. Так мы пересекли всю улицу Глюка и пришли к угольщику.

Мы пришли, и там уже были те двое, самые сильные из сорокового. Это были заводилы. Я остановился немного раньше, он же спокойно шел им навстречу. Они стояли, руки в боки, и ждали. Помню он им сказал: «Ну и?» – и они подошли ближе, вдвоем, и один из них зашел ему за спину, да? А другой хорошо ему врезал, и он, как только смог опомниться от этого удара, принялся колотить их таким же образом. Мое восхищение Серджио стало еще больше, поскольку я заметил, что он не дрался первым, и не только. Кроме того, что он не начал первым, первый удар, который он получил, был достаточно сильным, и потом, тех было двое, и, получается, он даже ждал, чтобы начали они. Поэтому он должен был быть по-настоящему храбрым. Прежде чем вернуться домой, он взглянул на меня, лицо у него было разбито. Он сказал: «Пойдем». И я по пути домой сказал: «Ты храбрый, Серджио. Ты это знаешь, что ты храбрый?» Он посмотрел на меня и засмеялся. А я ему: «Черт побери, я даже рад, что ты такой храбрый». И все. Потом, дома, мы продолжали обтачивать «чижика».

Я всегда старался походить на него. То есть я подражал ему во всем. Например, он бросил учиться, и это нежелание учиться передалось и мне, потому что, естественно, раз он был для меня кумиром, я подражал и его ошибкам. Из-за него, когда он бросил пятый класс школы, я горел желанием перейти в пятый и тоже бросить. Я его спрашивал: «А чем ты займешься?» – «Ну, я буду водопроводчиком». – «Но почему водопроводчиком? Водопроводчик, по-моему, звучит как-то не очень». И он отвечал: «Звучит не очень, но смотри, какая это хорошая профессия. Потому что ты должен заниматься водопроводом, решать, каким образом будут располагаться трубы, где будет разводка. Ты можешь повести трубы с одной стороны или с другой». – «Это правда, ладно, конечно, водопроводчик… Наверное, я должен привыкнуть к этому слову. Может, водопроводчик лучше, чем механик и электрик, но, однако, электрик звучит лучше». А он: «Да, звучит лучше, однако же работать лучше водопроводчиком». И он стал водопроводчиком. И оказался, должен сказать, большим молодцом, потому что начал он как подмастерье и за небольшое время стал специалистом, получил лицензию и стал работать на себя, открыл прямо-таки магазин с небольшим складом, и у него были даже свои рабочие. Серджио Каваньера был тем самым парнем из песни «Парень с улицы Глюка». Когда я узнал от мамы, что мы должны переехать, я, оставшись с ним наедине, заплакал. И он, чтобы меня утешить, сказал: «Разве ты не рад уехать отсюда? Потому что, вне сомнения, там, куда ты переедешь, уборная будет в доме. Ведь здесь, чтобы попасть в уборную, мы должны выходить из дома, проходить через двор, даже в холодное время, днем и ночью, а это так неудобно». И напрасно я говорил ему, что мне все равно, что нужно пересекать двор, что уборная в доме не принесет мне никакого счастья и что я не смогу играть с ней. Он смотрел на меня и ничего не отвечал. Мне же хотелось хоть немного облегчить ту тяжесть, которая на меня свалилась, да? И тогда я перевел разговор. Я сказал: «Ну а пока пойдем играть, ладно? Вот случилось бы чудо: мама не переезжала, и мы оба остались бы здесь навсегда».

Я всегда был привередливым в выборе девушек, да вот. Любя девушек, девушку, идеальную девушку, я с детства рисовал ее себе согласно своему вкусу, и, таким образом, для меня это был непрерывный выбор, потому что я думал: «Да, эта всем хороша, но, когда начинает говорить, мне не нравится. То один недостаток находил, то другой. Или походка… или есть фигура, но… лицо!» Я хотел, чтобы совпадало все, да? Согласно моему представлению, идеальная женщина, которую я искал, была похожа на Клаудию. И когда я познакомился с ней, я понял, что это Она, потому что она имела все нужные качества, то есть ее качества соответствовали моему представлению об идеале. Должен сказать, я был поражен, когда ее увидел… Она сразу мне понравилась, в ту же секунду. Внезапно я увидел в ней все, все.

Когда она приехала в Амалфи на съемки «Какого-то странного типа», я не был с ней знаком. Знал, что она должна прибыть на съемки, что у нее второстепенная роль, потому что мне так сказали, но сам я никогда ее не видел. Я был с друзьями Мики и Мемо, которые сопровождали меня на съемках. Они даже приняли участие в фильме. И был еще Дино Паскуа ди Бишелье, друг с улицы Глюка, который был там звукооператором. Помню, когда вошла Клаудиа, мы обедали в столовой. Я встал, как только ее увидел, не знаю, я понял, что это женщина, созданная для меня, и я сказал шутку, от которой все засмеялись. Режиссер тоже. Обедала все труппа, и друзья тоже. Тогда я сразу же встал и сказал: «Синьорина, садитесь с нами». А она: «Нет, – говорит, – мне дальше, – говорит, – мое место там, с труппой». И улыбнулась. Она была очень симпатичной.

Мемо и Мики поняли, что она мне понравилась. Должен сказать, их отношение к этому вопросу и раньше, и потом было не совсем здоровым. По мнению Мемо и Мики, мне нравились девушки, но они считали меня ненормальным, сумасшедшим, так как я отказывался от многих возможностей, отказывался постоянно, говорил «нет» красивым девушкам. Когда Мемо и Микки видели такую мою реакцию, они тут же объединялись: «Ага, вот подходящий случай, шеф на этот раз попался!» Может быть, они думали это бессознательно, потому что сами в то время немного грешили, в том смысле, что иногда предавали ту женщину, с которой были вместе. Думаю, они подсознательно желали, чтобы и другие присоединились к ним, особенно самые близкие друзья. То есть, скажем, на добрых семьдесят процентов они пеклись о моем благе, так как всегда меня любили, а на другие тридцать процентов они пытались облегчить свою совесть. Мики продолжал издеваться: «Знаешь, Мемо, на этот раз мы должны действовать наоборот, на этот раз мы должны его, шефа, сдерживать». И Мемо мне: «Ну, на этот раз ясно, что она тебе понравилась, потому что я видел странный свет в твоих глазах». Тогда я засмеялся, и говорю: «Я знаю, что на этот раз придется хорошенько побороться, чтобы удержать меня!» И тут они оба изумились, точнее мы все трое. Потом эта шутка ходила целый день, можно сказать. Иногда подходил Мемо и говорил: «Эй! Знаешь, что я видел?.. Эй! Она действительно супер, черт побери, эта девушка… Конечно, Адриано, на этот раз тебе попался крепкий орешек, потому что она – настоящая бомба». Затем Мики подхватывал: «Нет, смотри, Адриано, ты должен понимать: она на самом деле супер, в нее влюбился бы даже «полная задница»!» В общем, извращались.

На следующий день я должен был сниматься с Клаудией. Подъем был у нас в семь. Я утром всегда тяжело поднимаюсь и поэтому пришел в гримерную с еще закрытыми глазами. Я вошел. Она была уже там, гримировалась. Серьезная, очень серьезная. Я смотрел на нее и думал о соображениях, высказанных Мемо и Мики. Я думал: «Черт возьми! Конечно, она супер, да!» Однако мое сердце не билось сильнее по одной простой причине. Мне сказали, что она уже невеста одного футболиста – Лоджаконо. И что у них настоящая любовь. Поэтому я, как только это услышал, сразу сдался внутри себя. Итак, я был там и думал: «Ну! Как бы ни была она хороша, бесполезно предаваться иллюзиям». Потому что я никогда не собирался уводить у кого-нибудь девушку. Я всегда считал, сам для себя, что, если у девушки есть парень, никто не сможет ее отбить. Потом я подумал: «Ладно, она так красива, что буду пока развлекать ее, чтобы просто быть ей симпатичным». И я начал говорить: «Послушайте, – мы еще были на «вы», – послушайте, вы знаете, что в этом фильме должны меня поцеловать?» А она, очень серьезно, без улыбки, отвечает: «Нет, нет, посмотрите, вы, наверное, плохо прочитали сценарий». – «Что? Плохо прочитал сценарий?» А она: «Я не должна никого целовать. Этого здесь и близко нет». – «Эй, – отвечаю, – красавица, все-таки мне кажется, что вы должны меня поцеловать. Сейчас пойду просмотрю сценарий… Но если бы вы должны были меня поцеловать, что бы вы сделали? Не поцеловали? Если в сценарии написано меня поцеловать, вы бы этого не сделали?» – «Ну, – говорит она, – не обязательно!» – «Почему?» – «Потому что у меня есть жених, и я не хочу пока никого целовать, кроме моего жениха». – «Да, мне сказали, что у вас жених. Ладно. Но, кстати, о вашем женихе, как случилось, что он разрешает вам сниматься в кино? Потому что теперь, допустим, вы не должны целоваться, но однажды какой-нибудь фильм с поцелуем случится». – «При чем здесь это! – говорит она. – Мой жених верит мне». – «Ваш жених вам верит, но он не любит вас, потому что, если бы у меня была такая невеста, как вы, черта с два я разрешил бы ей сниматься в кино». А она: «Ну, это ваша точка зрения». – «Тем не менее, если бы вы были моей невестой, вы бы в кино не снимались». – «Вот поэтому я и не ваша невеста», – сказала она. «Минутку, это еще неизвестно, не моя ли вы невеста. Посмотрим. Вы только день как приехали, а мы должны будем провести вместе два месяца. Знаете, сколько всего может случиться за два месяца?» Тогда она говорит: «Да, конечно». – «Так что будет видно. Тем не менее я бы на вашем месте не питал надежд». Она тут же: «У меня их было немного, но после того, как я поговорила с вами, я начну надеяться». – «Ну, – говорю я, – тогда я немного посплю».