Кулаки Руперта снова на мгновение сжались.

— Но вы можете ловить рыбу, играть в мяч, делать, что вам вздумается, — пообещал Шелгрейв. — Я слыхал, у вас есть склонность к философии. Ну, я тоже ею интересуюсь. Вы найдете много интересных книг в моей библиотеке. Вы играете в шахматы? Я недурной игрок. По ночам, правда, боюсь, вам придется сидеть взаперти в ваших апартаментах, вон в той башне, довольно высоко. Но в вашем распоряжении будут инструменты… мне говорили, что вы отлично гравируете; и вы сможете выходить на крышу. Я часто провожу там бессонные ночи, наблюдая движение луны и звезд в небе. Приходите и вы! Я покажу вам тайны небес… — Голос Шелгрейва дрогнул, в глазах его мелькнул фанатизм. — И, может быть, небеса помогут вам встать на истинный путь!

Руперт энергично встряхнул головой:

— Истина не имеет отношения к вашей кислой и лицемерной вере.

Шелгрейв вспыхнул, но сумел взять себя в руки.

— Разве вы не воспитаны кальвинистом, мой лорд?

— Я старался быть настоящим протестантом, но я не способен отбросить все то хорошее, что было в прежние времена. Я охотнее слушаю службу, чем напыщенную проповедь; и я не думаю, что мои римские друзья прокляты, и не думаю, что преследовать иудеев — правильно. И я не стану вешать беспомощную старуху за колдовство. — И он добавил горько: — В тот день, когда мы взяли Личфилд, я был рад позволить его преданным защитникам сохранить свою честь. Но потом мы вошли в собор и увидели оскверняющие надписи на древних святынях… — Принц рубанул воздух ладонью. — Довольно об этом!

— Однако когда над миром встает солнце, — сказал Шелгрейв, — мы перестаем видеть милые маленькие звездочки… Но, впрочем, есть звезды, которые бесчестно светят в палатах тиранов! И как жаль, что вы сражаетесь за уходящую ночь!

— Я допускаю, что Якоб был не лучшим из королей…

— Он был наихудшим… Ужасные налоги, чтобы содержать роскошный двор, давление на купцов, в которых заложено семя будущего величия Англии, поддержка отсталых деревенских сквайров… таково наследство, от которого не захотел отказаться Карл. Хуже того, королева — католичка; паписты с легкостью проникли в Англию, а английская церковь погрязла в грехах. И те небольшие изменения, которых ждут свободнорожденные, давно ожидаемые реформы может дать только Парламент.

— Тут я не судья, — сказал Руперт. — Я просто предан королю. И еще… ваши люди так много болтают о свободе… — Он широким жестом показал на батраков, работающих на полях. — Насколько свободны вот они? О них не заботится их лорд. Зато вы свободны обречь их на нищету, выбросив на дымную фабрику.

Какое-то время они шли в молчании, и каждый старался совладать с собой. Наконец Шелгрейв заговорил прежним мягким тоном:

— Я думал, ваше высочество из тех философов, которые разбираются в искусстве механики.

— Да, — согласился Руперт. — Я люблю хорошие машины.

— А как вы относитесь к недавно изобретенным экипажам, которые движутся силой пара и тянут за собой поезд?

— У меня было слишком мало возможностей увидеть их, разве что издали, да и строители железных дорог в основном — пуритане. Мы как-то захватили один… э-э… локомотив, правильно?.. неподалеку от Шресбери, на той единственной линии, что ведет на запад. Я пришел в восхищение, но у меня не было времени как следует ознакомиться с ним. — Взгляд Руперта, словно невольно, то и дело возвращался к самому большому из сараев, куда уходили рельсы. Из трубы на крыше сарая поднимался дымок.

— Я люблю эти машины так же, как моих охотничьих лошадей, — сказал Шелгрейв. — Вскоре они смогут перевозить настоящие грузы. Пока они слишком малы и движутся едва ли быстрее лошадей, хотя и не знают усталости. Сейчас они в основном подвозят уголь для вечно голодных машин на фабриках и мануфактурах, где производятся ткани и скобяные изделия, и люди вроде меня стремятся построить все больше и больше таких фабрик… — И, чуть не задохнувшись от прилива энтузиазма, он продолжил: — Возможно, вы не понимаете, что мы делаем, ведь вы лишь мельком видели нашу страну. Но вы… но те, кто живет сегодня, увидят день, когда весь остров будет покрыт паутиной железных дорог, и локомотивы будут перевозить огромные партии товаров, да еще и пассажиров, и войска, оружие во время войн… день, когда главным станет не благородство предков, а количество фабрик и доменных печей!

— Возможно, — коротко произнес Руперт, рассеянно глядя на сарай.

Шелгрейв, заметив это, слегка улыбнулся, снова дотронулся до локтя принца и сказал:

— Это подъездная ветка для моего личного пользования. Я приказал постоянно поддерживать огонь, как вы, без сомнения, уже догадались, потому что надеялся, что зрелище поезда поднимет настроение вашего высочества, а может быть, вам даже захочется самому повести локомотив.

— Вы слишком добры, сэр Мэлэчи. — Голос Руперта потеплел.

— Тогда пойдемте, — предложил Шелгрейв. Рабочий распахнул дверь сарая, и принц, вместе с Шелгрейвом и стражниками, вошел в его полутьму.

Мгновением позже паровоз, тянущий за собой пассажирский вагон, повернул с Брэдфордской линии к замку сэра Мэлэчи. Когда он остановился, лакей в строгой ливрее соскочил с задней площадки вагона, чтобы открыть дверь купе и подать руку пассажирке. Но Дженифер Элайн не обратила на лакея внимания. Она выпрыгнула на платформу, огляделась вокруг и восторженно закричала: