— Итак, Эллиотт, ты нашел себе хорошую девушку, которая умеет краснеть. Отлично. Большинство современных девиц столь наглые, что не помнят, как это делается.

— Вот именно, бабушка. — Эллиотт встал. Белла с досадой отметила, что по щекам трудно определить, краснеет ли он. — Арабелла, я оставлю вас. Даниэль Кэлн заедет за вами без четверти три.

— Спасибо, Эллиотт. — Белла не забыла одарить его влюбленной улыбкой.

— Эллиотт, проводи ее на террасу и поцелуй перед сном! — Белла как зачарованная с тревогой смотрела на хозяйку. Все же рассказы о потрясающе распущенном поведении времен бабушки были верны. — Не знаю, что ожидать от современных молодых мужчин. У них нет ни воображения, ни страсти. Кыш, вы оба, понежничайте, а я смогу отправиться спать.

— Арабелла? — Эллиотт протянул ей руку. — Мне напомнили, что я совсем не справляюсь с ролью страстного жениха.

Очарование переросло в тревогу, пока Белла подыскивала какие-нибудь веселые слова. Не могла же она бежать из комнаты, подобно испуганному кролику.

— Наверное, сказалась утренняя встреча с епископом, — робко предположила она, встала и позволила ему увлечь себя к двери, ведущей в сад.

— Конечно, эта встреча произвела отрезвляющий эффект. — В глазах Эллиотта играли веселые искорки, хотя лицо хранило каменную серьезность.

Значит, он не лишен чувства юмора. Возможно, тяготы, связанные со смертью брата и ее приездом, не позволили ему проявить свой юмор. Это была первая острота Эллиотта, которую она услышала, хотя он улыбался тепло. Белле стало легче, когда она поняла, что ее маленькую шутку оценили. Удовольствие длилось достаточно долго, он вывел ее на террасу.

Белла обернулась, не выпуская его руку, и оказалась рядом с ним. При тусклом свете он был так похож на Рейфа, что она поежилась и с тревогой отступила назад.

— Арабелла? — раздался его низкий голос.

«Это не Рейф», — убеждала она себя. Этот мужчина добр и честен, и не следует выказывать нежелание. Она осторожно коснулась его лацкана свободной рукой. Дальнейшего поощрения не понадобилось. Он привлек ее к себе, не выпуская ее руку. Та оказалась между их телами, когда он обнял ее за плечи. Белла почувствовала его жаркое тело и откинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза. В сумерках те казались волнующими и знакомыми, но в них было что-то неуловимо чужое.

Что случилось? — спросила она, когда он застыл. Что он собирается делать?

— Изучаю ваше лицо. — В его серьезном голосе снова прозвучала насмешливая нотка.

— В темноте? — Наверное, он считал ее слишком некрасивой и не очень долго разглядывал при дневном свете.

— Я вижу очертания вашего лица и блеск глаз и то, как вы наклоняете голову, когда смущаетесь. Я чувствую запах розмарина, которым вы моете голову. — Рука, покоившаяся на ее спине, поползла вверх и легко коснулась затылка. Он поглаживал ее одним пальцем. Беллу пронзило столь интимное чувство, будто ей ласкали грудь. Она невольно отреагировала, вздрогнув, когда нижняя часть живота напряглась, и у нее перехватило дыхание.

Белла тихо ахнула от неожиданной реакции. Он наклонил голову и прильнул к ее раскрывшимся губам, проникая в рот с таким напором, что ее охватила тревога. Рука крепко держала ее за голову, уста исследовали ее чувственно, но не слишком настойчиво. Однако за нежностью ощущалось сильное желание, напомнившее ей, сколь настойчиво он добивался настоящего брака с ней.

Белла поцеловала его, коснулась языка своим. Она знала, что это произошло не преднамеренно, а чисто интуитивно. «Через минуту он рассердится», — подумала она. Однако Эллиотт, видно, не нашел в этом ничего неприятного, ибо держал ее еще крепче, не отпускал губами ее уста, пока она не потерялась в буре чувств, запахов и волнующего жара, исходившего от его тела. Ей показалось странным, что он заботится не только о своем удовольствии.

Когда Эллиотт поднял голову и прервал поцелуй, Белла обнаружила, что ее пальцы крепко вцепились в его лацкан, а она стоит на цыпочках, подставляя ему губы. Покраснев, Белла отпустила лацкан и отступила назад.

— Я думаю, наверное…

«Как же я могла поступить так, получить удовольствие, целуя мужчину, которого не люблю?» — недоумевала потрясенная Белла. Неужели отец все же прав, и она вела себя распущенно? Однако она больше не желала ничего, кроме поцелуев Эллиотта. Все остальное приводило в ужас.

— Кажется, я перестал соображать, — заговорил Эллиотт. Он задыхался, но в его голосе чувствовалась веселость. — Мне лучше проводить вас в дом, иначе можно вызвать негодование бабушки, у нее эксцентричные взгляды на обхаживание невесты. — Они ступили на плиты, освещенные через окно. Эллиотт взглянул на Беллу. — Я снова заставил вас краснеть. Это обрадует старую развратницу.

— Неужели она такая? Я хотела сказать развратница? — Белла выгадывала время, чтобы дать розовым щекам немного остыть, прежде чем вернуться в дом. Она совсем растерялась, будто была чужой самой себе.