Это - альтернативная история. Не сколько об истории, сколько о человеке в ней. Детям - не давать. Слишком много здесь вбито. Из опыта личного и 'попаданского'. Местами крутовато сварено. И не все - разжёвано.Предупреждение:Тексты цикла 'Зверь лютый' - ПОТЕНЦИАЛЬНО ОПАСНЫ. Автор НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ за изменения психо-физических реакций читателей, произошедшие во время и/или в результате прочтения этих текстов.
Часть 33. «Друг милый, предадимся…»
Глава 177
Хорошо сани бегут. Чуть поскрипывают, чуть шуршат по снегу. Кони фыркает. Всё такое… размеренное, спокойное. Воротник тулупа закрывает лицо, под тулупом тепло и уютно.
«Под голубыми небесами Великолепными коврами, Блестя на солнце, снег лежит; Прозрачный лес один чернеет, И ель сквозь иней зеленеет, И речка подо льдом блестит».Красота! С детства радует. Обстановочка такая… на русскую классику похожая. Речка у меня тут есть, называется — Десна. Лес, который «один чернеет», имеется — Брянский. Пушкина сюда не заносило, но он же гений! Он и не глядя так припечатает… точно — один в один. Одно слово: «Зимнее утро».
«Скользя по утреннему снегу, Друг милый, предадимся бегу Нетерпеливого коня И навестим поля пустые, Леса, недавно столь густые, И берег, милый для меня».Ну, положим, кони у нас — терпеливые. Других в оглобли в дальней дороге не ставят. И не один, а девять. Во всех трёх упряжках — идём в три тройки. Хорошо идём — резво. Под полтораста вёрст в день. Это тебе не обычный обоз, где возчики рядом с санями шагом плетутся. Поторапливаемся мы — последний день января, потом метели пойдут, потом — оттепели, дороги рухнут… А нам надо назад успеть обернуться. С этого… «берега, милого для меня».
Берег у нас у всех один — берег Десны. А вот «милые» места на нём — разные. Мне «милее» всего то, где я в болоте клад закопал. «Золото княжны персиянской».
Такая куча золотишка, а лежит чёрте где. Без присмотра, без охраны… Не хорошо это, волнуюсь я. И вообще — активы надо консолидировать. Не в смысле — «все яйца в одну корзину», а в смысле — «в зоне оперативной досягаемости». С учётом здешних транспортных возможностей и путей сообщения, «зона досягаемости капиталовложений» — не больше сорока вёрст: «день — туда, день — обратно, день — там». Опять же: появилось куда это всё «консолидировать» — дело у нас с Акимом идёт к нормальной вотчинке и, тьфу-тьфу чтоб не сглазить, к боярству. «Боярский сын Иван Рябина»… звучит.
Вот из-за золота закопанного — я в этот поход и вляпался. «Жаба давит». Или можно сказать по-комсомольски:
«Волнуется сердце, сердце волнуется Секретный валяется груз Там адрес — не дом и не улица Там адрес — Священная Русь».Ну и ещё пара причин есть. Терпеть всю эту красоту вокруг.
Новый елнинский посадник, пришедший на место убитого при моём непосредственно-косвенном участии «росомаха», втянул своего старого знакомого — моего отчима Акима Яновича Рябину в какую-то «тайную миссию». Пообещав под «это секретное дело» отсрочку по налогам для построения вотчины. Ну и замял кое-какие неприятные для меня вопросы. Аким с радостью согласился. По сути — «в тёмную». Во время нашего пребывания в Елно он пытался мне это рассказать, но я тогда о другом думал, вот конкретно в момент рассказа у нас на дворе конёк с привязи сорвался — вожжа гнилая оказалась. А потом я закрутился, Аким обиделся….
Узнал я об этой договорённости только на Рождество. Аким Янович расчувствовался и тайком, «под рукой», этой радостью поделился. Пока весь народ на льду реки у костров хороводы водил. Вручил, так сказать, именной рождественский подарок. Тайно — такое же на ёлку не повесишь. Да и вообще — ни в… куда.
Аким, явно, ожидал от меня восхищения его прозорливостью, высокими связями и дипломатическими успехами. Что я старательно и выражал весь вечер. Аким радостно и хитро улыбался, собирался в новый поход, вспоминал свои былые дела. «Старый боевой конь бьёт копытом».
Но когда дело дошло до дела, обнаружилось, что сожжённые «в поисках правды» в посадниковом суде руки у Акима ещё не выздоровели. И вообще — бойцом ему уже не быть. Никогда. «Копыта» — скопытились. Так что, исполнение давно обещанного и взаимно согласованного выкатывается… на кого бы вы подумали? Правильно — аз грешен есмь.
«Вставайте, граф, уже друзья с мультуками Коней седлают около крыльца. Уж горожане радостными звуками, Готовы в вас приветствовать отца. Не хмурьте лоб, коль было согрешенье, То будет время обо всем забыть, Вставайте, мир ждёт вашего решения: Быть иль не быть, любить иль не любить».Я — не Визбор, я — Ванька. У меня всё однозначно: быть, любить, налить, повторить… Но смысл тот же: накуролесил? — Подымай свою задницу. Сокращённо — ПСЖ. Естественно, интересуюсь подробностями. Всё-таки — СЖ.
Аким сам толком ничего не знает:
– Старый боевой товарищ. Да мы с ним такие дела делали… да он мне жизнью обязан… да мы с ним с одного котелка… под одним кафтаном… не может он какого злоумышления противу меня… да что, ты сопля, в жизни и в службе понимаешь… что надо — на месте скажут… начальство, оно ж такое… прозорливое…
«Ля-ля, три рубля». Но — он обещал. Вопрос чести. Он — пообещал, а бежать — мне. Это как? Это, Ванюша, по жизни — нормально. А по службе — и вовсе всегда. Главнокомандующий не подумавши главно скомандовал, а у солдатиков уже — от пота в попе кисло.
Хуже всего — нет подробной информации, детали не уточнены, не проработаны. Такое, извините за выражение, «рамочное соглашение». Которому подходящее место одно — на стене в рамке висеть. Третьим слоем.
– Нужно 5–7 здоровых мужиков. Годных к бою, но не гридней и не городовых стражников. Изображать купеческий караван. Но без товаров — только образцы.