Кареглазая отрываться от кровати не хотела, от своей огромной и странной игрушки — тем более. Поэтому сонно брыкаясь и издавая понятные только иноземным существам звуки, Юля вцепилась зубами в подушку и решила ее не отпускать. Сей знак протеста Марина не оценила, а потому и выдернула подушку изо рта девушки. На всякий случай проверив, не осталось ли в подушке зубов — силы Марине было не занимать — или хотя бы челюсти, светловолосая, по началу думавшая стянуть жертву сна за ноги на пол, остановилась.

«Что я делаю? Чего я вообще с ней нянчусь? Тоже мне, ребенок. Не маленькая, должна уже знать, что такое ответственность… И действительно, что это со мной такое?»

Марина в задумчивости посмотрела на уже сопевшую в обе дырочки Юлю.

— Так. Потом же мне по голове настучат, если она не явится в первый же день занятий. Поселили ее рядом со мной, называется. Как снег на мою голову… — уже вслух заметила девушка. — Барышня, если ты немедленно не встанешь, то пропустишь завтрак!.. Не хочешь по-хорошему, значит?

Светловолосая колебалась только одну секунду, а затем, наклонившись к самому уху спящей девушки, легонько дунула. Результат не заставил себя ждать. Сперва Юля попыталась отмахнуться рукой, но, даже не успев поднять оную, резко открыла глаза и подскочила так, что чуть не оказалась прямо на крыше — оставалось всего лишь пробить головой потолок.

— Охренела, что ли?!

— Доброе утро, — холодно заметила Марина.

— Да ни хрена не доброе!.. Какого черта, Мандарин?

Бровь Марины нервно дернулась.

— Как ты меня назвала?

— Марина-Мандарина, блин! Ты видела, который час? До занятий еще сорок пять минут! Еще долбанных сорок пять минут!!!

— Тебе нужно прийти в класс пораньше.

— Зачем? — хмуро спросила Юля, нехотя сползая с кровати и потягиваясь.

— За шкафом.

— А чо ты огрызаешься?

— Не «чо», а «что».

— Тоже мне, умная выискалась. То, что ты типа такая крутая староста, еще ничего не значит!

Марина никак не прореагировала на едкое предложение Юли. У кареглазой уже начало складываться впечатление, что девушка попросту ее игнорирует лишь потому, что у них обоюдная неприязнь. Казалось бы, все логично, но копать иногда нужно гораздо глубже. Кто знает, что можно будет откопать в душе у человека, в своей собственной душе и в отношениях?

— Чего уставилась? — угрюмо буркнула Юля.

— Задумалась, — пожала плечами Марина. — Мне вот просто интересно стало: я тоже с утра выгляжу, как живое доказательство того, что существовали австралопитеки? На моем лице тоже присутствуют фиолетовые эллипсы, как результат бессонной ночи, проведенной с одной примечательной особой в комнате и в какой-то момент даже в постели? А взрыв на макаронной фабрике, видимо, обзавидовался бы, увидев, какое шедевральное гнездо располагается на твоей пустой голове? И полное отсутствие не только вежливости и интеллекта, видимо, не только по утрам можно заметить у тебя на лице.

— Ах, мы тоже умеем острить! — картинно вздохнув, Юля ляпнулась с кровати.

С беспристрастным выражением лица Марина перешагнула через бездыханное тело Юли, распластавшейся на полу в позе поломанной морской звезды, повторила еще раз, что будет ждать ее на крыльце общежития, но потом была схвачена чьей-то рукой за ногу. Юля, смотря в сторону, надула губы и пробурчала:

— Я потеряюсь. Подожди меня тут.

— А шнурки тебе не погладить? — иронично вздернув вверх одну бровь, спросила светловолосая.

— Слушай, а не погладишь мне рубашку? Я же не могу идти в мятом? А? Ну, спасибочки! — не дав оклематься Марине, Юля вскочила на ноги, заграбастала зубную щетку, пасту и полотенце и помчалась умываться.

— Нет, мне с ней точно покоя не будет, — вздохнула Марина.

— А где мои поглаженные вещи? — хныкая, спросила Юля.

— Посмотри сюда. Видишь? Это утюг, такой вот необходимый составной элемент бытовой техники, который широко используется людьми для разглаживания вещей, точнее, складок на этих вещах и различных заминок, которые рукой просто так не распрямишь. Утюг, знакомься, это Юля. Юля, знакомься, это утюг.

— Не погладила, значит? — деланно всплакнула Юля, в душе разливаясь сатанинским хохотом.

Кареглазая давно просекла, что Марине не выгодно ждать, пока девушка позавтракает, умоется, погладит вещи и сделает еще кучу вещей, а потом опоздает не только на первый урок, но и вообще в школу попадет не скоро.

— Это было в первый и последний раз.

— А ты бываешь душкой. Так и хочется взять и придуши… — поймав на себе ледяной взгляд зелено-серых глаз, Юля нервно сглотнула и, кашлянув к кулак, томно произнесла: — Благодарю тебя, смертная!