Заряна-печальница
Читать

Заряна-печальница

Стихи и поэзия

:

поэзия

.
1969 г.
Аннотация

МОЯ ЗВЕЗДА

Апрельская земля

Оттаявшей земли Улыбчивы глаза Таят былых веков заботы и тревоги. Как дедам и отцам, Зыбучая лоза Мне кланяется низко у дороги. Мы исходили тысячи дорог, Но лишь единственной верны, Верны до гроба. Апрельская земля, Я без тебя не мог, Не мог забыть о доле хлебороба! Она приходит полою водой, Улыбками веселыми проталин, Подснежника застенчивой звездой И муравой оттаявших прогалин.

Звезда моя

Игорю Григорьеву

Звезда далекая моя, Моя планида в буйстве лета, В болотинах затерянная где-то! А может — Заблудился я? Густой ольховою лозой Мои позарастали тропы В страну отца, Где терпкие укропы Встречают солнышко Слезой. Где рожь, Как в давние года, Ютится у трясины робко. И в тихом хлебе Выбитая тропка Уводит в мох, Где клюква да вода. По той тропе Уйти легко, Уйти и сгинуть в зябкой сини, Где по утрам Задумчивый осинник Туманы пьет, как молоко. Я сам туманы эти пил, Под стать березам и осинам, Не потому ль В краю мшаринном Я ничего не разлюбил!

Вожак

Собирались журавли на мшар ине, На мшар ине, Будто на перине, — Здесь не только танцевать, Ходить невмочь! С каждым днем короче день, Длиннее ночь. По кустам гуляет ветер, Как по гуслям, Что ни прутик — Отзывается грустью. Проплывают грузно тучи кораблями, Переполненные долгими дождями. Молодые веселятся — Ну и пусть! Не для них, как видно, Осени грусть. Только старый знает цену расставанью. Встал в сторонке, Подперев себя ногой: Видит он Такие расстоянья, Слышит ветер — Верховик тугой. Старый знает: С ветром шутки плохи, Не найдешь и выверенный путь. Взмахи крыльев Тяжелы, как вздохи, И назад Уже не повернуть. Верховик подвластен Молодому, Г одами не битому крылу. Видятся, Всё видятся седому Вожаки, Упавшие во мглу!.. Он стоит, Но нет ему покоя: Время, Время стаю подымать… И зачем придумано такое, Что куда-то надо улетать!

Ночь над Псковой

Ночь, Пскова, Шеломы колоколен Стерегут Россию тыщи лет. Я не спать ночами волен, — Волен Белой ночью бодрствовать поэт. От дремотной башни Кутекромы Заводские трубы мне видны. И слышны баталий давних громы, Всплески колдовские старины. Сверстники простят великодушно, Что былину слышу в этот час: Дым, Огонь… И колоколу душно. Но гудит он, вслушиваясь в нас!.. Не жалей дремотного уюта, Выспишься, успеешь, — Быть поре, — Погляди, Как над Псковою круто Башни подымаются к заре!

Собор

Давным-давно Взошел на кручу: Не встать виднее и слышней, — А огнедышащие тучи, Как необъезженных коней, Хватать за молнии-постромки Крестастой вскинутой рукой, Стоять у «Крома» возле кромки: Оберегать земли покой. И первому На всю округу Благословлять в полет зарю. На в етрах греться звонарю В январскую студёну вьюгу. А если что — Ударить басом, Да так, Чтоб в новые лет а Не одолела пустоплясом Забот житейских суета. Тебе туристы — Не помеха. Как пыль — разноязыкость слов. Под куполами бьется эхо — Последний гром колоколов. Стоишь со звонницей пустою, И безголос, И безъязык, — Людской дивишься пестротою И к этому давно привык. Но колокол безгласый Слышим — Не слышать Боже упаси! И вечным эхом дышим, Дышим!.. И жить нам вечно на Руси!

Псковские мастера

То не лебедь Выходила из реки И вставала Белокрыла и легка — Становили на Великой мужики Церковь-крепость, Словно песню, на века. Поприладилась плечом к плечу артель. На стене — Сам бог и князь — Мастеровой. По земле идет, играючи, апрель, Обжигает прибауткой ветровой: «Ох ты, Каменщиков псковская артель, Плитняков многопудовых карусель! Б алуй, Б алуй карусельной даровой, Словно не было годины моровой». Камнетесы на подручных: — Наддадим! — Прохлаждаются кафтаны под кустом. Скинул рясу даже дьякон-нелюдим. Ох не время нынче Тешиться крестом! Не в угоду Злым и добреньким богам, Не заради, Чтобы слава вознесла, — По горбатым, По отлогим берегам, Будто шлемы, — Подголоски-купола. Их оглаживали дальние ветра — От восточных гор И западных морей. Поосыпано вороньего пера У крещеных не крестом монастырей И незваный Часто жаловал гостёк Не молиться на резные купола… Только срок начальной силы Не истек — Та лебедушка стоит белым-бела. Позабыты именитых имена, Что звенели на устах Семи ветров. Но поныне мы хмелеем от вина, Поминая безымянных мастеров.

Гусляры

То не песня в поднебесье лебединая, Перед бурей Не птенцов скликают гуси, — Взрокотали звончатые гусли. Шли калики с прибаутками да охами По векам, как по ступенькам. В стольный град Заявилися ватажно скоморохами: Слушай гусельки — Кто рад и кто не рад! Смерды слушали — Душою приосанились. А монахи да ярыжки — Прячут нос: Чуть стемнело — к володыке, Земно кланялись, Спешно стряпали на вольницу донос. И затеялось гонение на звончатые… Только видано ль, — Чтоб песню на Руси На кресте распяли и прикончили! Наши деды гусли пронесли Через все кресты и все запреты, Деды — Безымянные поэты!

Ивану Малякову,

отцу моему

Прости, отец, Что память я тревожу. Так воды вешние Тревожат землю-мать. Я понимаю, Может, и негоже Житейской суетой ушедших донимать. Но мы без вас Подобны пустоцвету, — Луга без трав, К зиме — пустая клеть. Забывшим вас Не улыбаться лету И малого пути не одолеть! О ваших днях Рожденья и кончины Пускай себе молчат календари. Вы — наши И великие почины, И завтрашних дорог поводыри… Не зря, отец, В низинном нашем крае, Со мной встречаясь, Мужики опять, На «о» по-псковски Крепко упирая, И о тебе Не прочь потолковать.
в официальном магазине Литрес

Без серии

Иваны России
Милосердие весны
Проселки ведут на большак
Сберегите цветы полевые
Страда
Свидание
Заколдованное счастье
Заряна-печальница