Пупель закурила.

– А сейчас как ты себя ощущаешь? – спросила она.

Магда тоже сделала затяжку.

– Пока не пойму, вроде тело не болит, в ухе что-то стрельнуло, у, блин, и под ребром колет. Как ты думаешь, это сердце или невралгия?

– Надо валидолом проверить.

– Сейчас будем проверять, только чайку хлебну, тьфу, холодный какой, аж зубы заломило, ну я тебе скажу, этот новый, который Буккера не получил, это что-то.

– Это ты о ком?

– Налим Сусбарсов.

– Ты и его купила?

– Вчера купила всех номинантов и получивших, и тех, кто бы мог получить при стечении различных обстоятельств, и тех, кто никогда не получит.

– Ну, ты даешь, сколько же ты купила?

– Килограмм двадцать, нет, двадцать я бы сама дотащила до такси, а мне грузчик магазинный помогал, все в коробки напихали.

– Всю ночь читала?

– Надо держать ситуацию под контролем.

– И что Сусбарсов?

– Шестьсот восемьдесят страниц, на обложке написано – настоящий интеллектуальный роман, кабы не богатство и свобода русского языка.

– И как?

– Действительно так, вот богатство и свобода его напрочь подвели. Если бы не они, тогда просто чудо было бы. Там еще на обложке, ой я не могу, кабы не четко выраженное стремление автора вырваться из трех сосен.

– Вырвался?

– Я тебя умоляю, как же это можно узнать?

– Ты же всю ночь читала.

– «Всю ночь, – сказал Финдлей, – всю ночь».

– Ну и?

– Чувствую себя неважно, в плохой форме, прочту страницы три-четыре, напрочь забываю, о чем речь раньше шла. Я тебе точно говорю – кабы так прикольно было бы, три сосны, блин, и все, и если сюда добавить вполне тогда ощутимые признаки гуманистической традиции как таковой, то амбивалентность может расположиться в кофигуративной внешней тенденции.

– Богатство и свобода, говоришь. А как он выглядит?

– Понятия не имею, там нет его фото, но он точно нам не конкурент, это нечитабельно. А почему тебя интересует его внешность?

– Мне сон приснился.

– И ты молчишь? Надо было сразу все рассказать, опять начинается.

– Ну, что ты на меня рычишь, я как раз собиралась.

– Она как раз собиралась, я уже вся на нервах, а она только собиралась!

– Да ладно, погодь жужжать, я почему тебя про этого Сусбарсова спрашиваю? Началось-то все как раз с такого же бреда – амбивалентность с конгруэнтностью и все в этом роде, дальше опять кошмары, а потом...

– Это сейчас тебе приснилось? – настороженно спросила Магда.

– Ну, да, только вот.

– А как ты себя чувствуешь? Кошмары конкретные были?

– Вот в этом-то все и дело, – залепетала Пупель, – никакой конкретики, но самое интересное, он мне понравился, несмотря ни на что.

– Кто тебе понравился? – строго спросила Магда. В голосе ее появились настороженность и недовольство.

– Если бы я могла это четко сформулировать!

– А ты попробуй, может, я и пойму.

– Я совершенно не к тому, ты-то как раз все очень четко понимаешь, кто-кто, а ты...

Магда с удовольствием хмыкнула.

– Видишь ли, во сне я встретила очень интересн... – Пупель замялась. – Я бы это назвала сущность.

– Господи, боже мой, что же это такое, и теперь тебе кажется, что это Сусбарсов?

– Совсем мне не кажется, просто ты заговорила о нем, и возникли некоторые ассоциации. Понимаешь, он говорил, что надо к этому как к поэзии относиться, и все.

– Успокойся, это точно не он, у Сусбарсова в книге поэзия и не ночевала.

– Да я понимаю, тот вообще был, как бы это лучше сказать, не нашей цивилизации.

– Вот это уже интересная тема. Да, кстати, про вампиров уже не надо.

– Почему?

– Авгиев написал.

– Ты и Авгиева прочла?

– Его-то я прочитала вчера от корки до корки, тем более мы эту тему с тобой имели в виду, помнишь?

– Ну да, хотя, по правде говоря, меня она настораживала, совсем не хочется ворошить старое. Мне вообще это тяжело было бы.

– Эта тема теперь зарыта, Авгиев все из нее высосал.

– Вот ты сама просишь скорее про сон рассказать и все время сбиваешь меня, я сосредоточиться не могу, прыгаю, как блоха на болоте, – залепетала Пупель.

Магда хмыкнула.

– Ну, знаешь что, милочка! Не надо так, я же о тебе беспокоюсь, за наше общее дело болею, можно подумать, для себя стараюсь, читаю весь этот бред. Поверь мне, есть много более увлекательных дел, чем читать современную литературу, я, может, Бунина бы почитала с удовольствием или еще кого, да мало ли кого можно почитать. Да хоть Толстого, хоть Лермонтова без этих современных загибасов.

– Ладно, ладно, – заоправдывалась Пупель. – Я понимаю, я ничего, просто этот сон может тоже сыграть свою роль, ну ты понимаешь?