Но крестный мой оказался находчивым и расторопным пожарником. Он не растерялся. Не успели еще мужики принести вагу, как он взял багор, бывший тут же, в возке качалки, подсунул под телегу, привязал его вожжами, и мы снова поехали. Теперь Авданя не гнал лошадь во весь опор, а вел ее под уздцы. Я шел позади повозки, наблюдая за тем, как багор, заменивший колесо, тарахтит по сухой земле.

Мужики бежали мимо, обгоняя нас. Каждый подшучивал над Авданей:

— Шляпу свою вместо б колеса приделал!

Это они намекали на Авданину каску.

Крестный отмалчивался.

Только мы стали подыматься от пруда, как, обдав нас пылью, мимо пронеслись две красные пожарные машины: это спешили на помощь наши шефы, железнодорожные пожарники. Видно, позвонил кто-то.

Теперь и вовсе можно было не спешить: уж если прикатили железнодорожники, так они наведут порядок, они не дадут пожару развернуться!

Однако Авданя продолжал погонять бедного конягу, и успокоился он лишь тогда, когда увидел, что горит дом Поликарпа Юданова.

Поликарп был когда-то церковным старостой, недолго был старостой, года полтора, как раз при рыжем нашем попе, но, несмотря на это, кирпичный дом успел-таки поставить. Прослужи еще годик отец Митрофан, глядишь — Поликарп и дом покрыл бы железом. Но рыжий поп своими проказами совсем отвадил прихожан от церкви. Церковь закрыли, а Поликарпу пришлось достраивать новый дом наспех, кое-как. Крышу кирпичного дома он покрыл соломой, погреб шалашиком оформил, а мазанку без стропил, в один скат сделал.

Увидев, что горит дом Поликарпа, и я как-то успокоился. Дом каменный, ну, сгорит крыша — не беда. К тому же поместье Поликарпово стоит одиноко, в проулке, ведущем к дому Межовых. Вокруг густые ракиты, огню на другие избы не перебраться.

Когда мы подъехали к дому Поликарпа, крыша уже прогорела. Дымили только обуглившиеся стропила. Человек шесть станционных пожарников — все в касках и грубых брезентовых куртках — суетились возле дома. Двое, взобравшись на лестницу, поливали из брандспойта стропила. Белая струя воды, вырываясь из медного мундштука, шипела; черные, обуглившиеся стропила качались под напором этой струи.

На зеленой лужайке перед домом толпились мужики и бабы, сбежавшиеся на пожар. Под обгоревшими ракитами ходил высокий лысый старик — дед Поликарп. Одна штанина не заправлена в сапоги и волочится, черная сатиновая косоворотка выбилась из-под ремня.

— Я-т тольки на гумно вышла, — узнал я голос соседки Поликарпа, бабки Стуловой, — как оно загудёт! Оглянулась — а оно уж полкрыши в огне…

— Где произошло самовозгорание? — спросил с ходу Авданя.

— Поджог… поджог… — повторял Поликарп.

— Надо трубы в порядке содержать! — сказал Евдоким Кузьмич, проходя в самую середину толпы. — Неисправен дымоход — отседа и самовозгорание! Придется составить акт.

— Ахт? А на кого ж его составлять? — полюбопытствовала Стулиха.

— На хозяина домовладения.

Тут из-за угла мазанки, где сложено было выброшенное из избы барахло, вышла бабка Аграфена, жена Поликарпа.

— Мурло! — закричала она, подступая к Авдане. — На тебя первого надо ахт-то составить! Час али боле село горит… Со станции помощники… спасатели наши примчались!.. А он сковороду свою на башку напялил и думает — начальник. Ахт будет составлять! Гляньте, люди добрые, у него палка заместо колеса привязана! Где ж ты колесо-то потерял, герой?..

Бабы засмеялись.

Авданя сделал серьезное лицо.

— Дискредитация представителя власти! — сказал он.

Старшина железнодорожных пожарников подошел к Авдане:

— Привет, коллега!

— А-а, здорово…

Я слышал, как, отведя Евдокима Кузьмича в сторону, железнодорожник говорил:

— Там, в углу сарая, бочка с золой. Баба-дура поди ссыпала. Наверно, там и загорелось.

— Будьте спокойны: мы акт составим! — сказал Авданя и, поправив каску, пошел сквозь обгоревшие ворота в сарай.

Вокруг дома дымилась солома и пахло гарью.

…Мы возвращались с пожара вдвоем с Евдокимом Кузьмичом. Стахана так разморило, что он не мог править лошадью. Его уложили на лужайке под ракитами, рядом с домом Поликарпа: пусть проспится.

Теперь мы ехали не на пожарной машине, а на повозке с бочкой. Козлы на повозке широкие, и мы сидели рядом. К задку бочки был привязан повод меринка, тащившего насос. Ничего себе процессия, если бы вы видели! А ехать через все село: по Вылетовке, Большому порядку, мимо пруда, мимо дома Змейки — в гору, к пожарке.