Уже пять лет Настя и Лешка живут вместе, но Настя до сих пор не знакома с родителями своего избранника: тот категорически против их встречи. По его словам, отец – ужасный человек, настоящий монстр, его все боятся как огня. Поговаривают, что он даже убил двоих своих домочадцев, которые пошли против его воли. Впрочем, Настя настроена решительно, и ей все-таки удается уговорить Алексея посетить поселок, чтобы представить ее родителям и испросить их благословения на брак. Двоюродная сестра Насти Леся и ее подруга Кира соглашаются сопровождать девушку. Именно им и «посчастливилось» первыми обнаружить тело отца Алексея – старца Захария, вполне уважаемого в селе человека. Вот и съездили на смотрины, теперь сыщицам-любительницам нужно помочь официальным властям найти истинного преступника…
Глава 1
Поселок Зубовка славился своими женихами. Вроде бы в окрестных деревнях и селах тоже были свои парни, но все-таки по сравнению с зубовскими — это были не женихи, а какая-то несерьезная мелочь. Даже посмотреть-то там было не на что. Во всяком случае, девки из окрестных сел все поголовно мечтали выйти замуж за парня именно из Зубовки.
В свою очередь, невесты в Зубовке были словно на подбор, страшные на лицо, но зато дико богатые приданым. За каждую засидевшуюся в девках невесту родители очень даже запросто давали автомобиль, дом, кое-какое барахлишко и обязательно деньги молодым на обзаведение. Деньги клались тут по старинке на «сберкнижку», которая торжественно и вручалась молодой на ее свадьбе. Этим жестом родители невесты как бы в очередной раз подчеркивали, что деньги дарят они для своей дочери, так что и распоряжаться ими будет именно она.
Конечно, это не сильно нравилось новоиспеченному супругу, но, с другой стороны, громко жаловаться было грешно. Ведь ему в полное его распоряжение доставался автомобиль. А полностью машина переходила в руки мужа потому, что вождению зубовские невесты не бывали обучены. Их родители не признавали такого рода новшеств. И девушки тут свое образование заканчивали в лучшем случае на уровне средней школы. Многие знания, многие печали, говорили старые люди и жили согласно этому принципу уже не первый десяток лет. Дело в том, что Зубовка была поселком не совсем обычным. И люди там жили тоже не совсем обычные. Да и детей своих женить, если уж говорить совсем честно, они предпочитали между собой, не отдавая их в другие села, в другие семьи, и самое главное, в другую веру.
Потому что вера в деревне Зубовка была своя особенная, церковь у них тоже была своя особенная, и даже поп у них был свой собственный, тоже особенный. И этим попом, надо сказать, зубовские очень гордились и ни с кем из своих соседей не делились. Да и как бы они могли с ними поделиться? Коли поп у них, а точнее святой муж отец Захария, исполнял роль пророка, первосвященника и старосты, считался в Зубовке первым человеком и ходил исключительно туда, куда ему самому бывало угодно.
Ему недавно исполнилось восемьдесят пять лет, но выглядел он еще очень бодрым и полным сил мужчиной. Обладал густой окладистой бородой, высоким ростом и был широк в плечах. Кроме того, имея еще и зычный голос, отец Захария любил проповедовать о конце света. И эти его проповеди отличались такой красочностью и сочностью описаний страданий грешников, что сразу хотелось приобщиться к спасению и успеть сберечься от описываемых отцом Захарием мучений.
Впрочем, путь сей был достаточно прост. Нужно было всего лишь искренне раскаяться в содеянном грехе или повинности, сделать пожертвование и затем очиститься от своих грехов. Пожертвованием мог быть крупный или мелкий скот, птица, а также особенно любимая отцом Захарием жертва — деньги.
— Серебро-то оно почище всех прочих жертв будет, — гудел он в свою окладистую бороду, получая очередное пожертвование от очередного страждущего очищения клиента. — Через серебро все твои грехи и очистятся. Серебро-то оно чудное свойство имеет, в себя всю грязь человеческую впитывать, а самому при этом чистым оставаться. Видал, в некоторых домах серебро у людей все черное бывает. Почему это?
— Окисление металла на воздухе… — пытался проявить эрудицию отвечающий, но отец Захария его быстро прерывал на середине фразы.
— Серебро грехи человеческие к себе притягивает! — громовым гласом возвещал он, да так страшно сверкал глазами и скалил зубы, что у его оппонента отпадало всякое желание с ним спорить. — А само чистым при этом остается. Водой те грехи смыть можно. Вода все смывает. Протрешь серебро теплой водой, оно и очистится, вновь беленькое, блестящее, глаз радует.
С такой же позиции отец Захария объяснял вообще все природные явления. По его представлению мир вокруг нас был буквально пропитан недремлющей силой, ведущей строгий счет всем человеческим прегрешениям, а затем докладывающей о них лично отцу Захарию.
— Бог всюду, он говорит со мной!
По словам отца Захария откровенный разговор с Богом у него происходил всякий раз, как он приходил в молельный дом, который тут хоть и был снабжен крестом, но этим его сходство с традиционным православным храмом и заканчивалось. Не было тут ни купола, ни звонницы. Отец Захария считал, что это все лишнее и только мешает ему общаться со Всевышним. Кое-кто говорил, что чисто внешне дом для собраний верующих в Зубовке сильно напоминал ветхозаветную скинию, как ее изображают на картинках в детской Библии. Сам Захария этого и не отрицал, и не подтверждал. Но если правда это, то получалось, что отец Захария мнит себя никем иным, как самим новым Моисеем.
И конечно, запросто можно было бы счесть отца Захария обыкновенным мошенником, каких полным-полно водится в мире, кабы не одна его особенность. Отец Захария умел исцелять людей. Причем лечил он самые тяжелые болезни. И даже тех больных, от которых отказались все другие врачи, Захария умел вылечить.
Но брался не за всех. Иным сразу говорил:
— Душа у тебя такая черная, что мне уж ее и не вытянуть самому. За грехи конец тебе в муках дан.
— Но я хочу жить!
— Обратись к Спасителю, — невозмутимо советовал Захария. — Только он тебе теперь и поможет.
И напрасно пациент пытался ему объяснить, что уж коли он за всю свою жизнь не удосужился этого сделать, то и теперь ему нечего начинать, отец Захария ничего в ответ больше не говорил, уходил к себе и затворялся до тех пор, пока этого пациента не увозили прочь. Мог просидеть так взаперти несколько часов, день, а один раз так даже сидел целую неделю, не принимая ни еды, ни воды, но вышел, как только пациент махнул рукой на упрямого старика и уехал восвояси.
— Не дотянет он до города, — сообщил Захария своим прихожанам, собравшимся у молельного дома, и осуждающе покачал головой. — Ох, и упрямый он. Сколько времени меня выкурить пытался и теперь в покое не хочет оставить! Тут будет похоронен, в двадцати верстах от нас.