Но оказалось, что он все-таки знает, потому что он сказал:

— Правильно, и как это я сразу вас не заметил? — и, приложив руку козырьком ко лбу, сделал вид, что всматривается вдаль, стараясь разглядеть их.

Сил никаких нет с этим дедушкой; они смеялись так, что их маленькие животики тряслись.

Потом русскую лошадку впрягли в коляску, детей хорошенько закутали и усадили. Старик Эббе взял вожжи в руки.

— Под вечер я пришлю за детьми Сэрена Йепсена, — сказала Мария, тщательно укрывая всех пледом. — Передайте от меня сердечный привет.

Но Арне не желал явиться с пустыми руками.

— Дай мне яиц и немного масла! — скомандовал он; его звонкий голос звучал почти повелительно.

Мария рассмеялась и, собрав разные продукты, уложила их на дне коляски.

— А можно нам говорить «бабушка» столько раз, сколько захочется? — спросила Инге.

— Ну конечно, детки, сколько хотите!

— А можно нам не только «бабушка» сказать, а и обнять ее и поцеловать? — прибавил Арне.

— Бога ради, отчего же нет?! И за маму свою крепко поцелуйте бабушку.

Эббе сидел, забавляясь этим разговором. Мария, правда, слегка покраснела, но это ей повредить не может. Дети нередко бывают хорошими воспитателями.

Мария Воруп долго смотрела вслед коляске и жалела, что тоже не поехала. Отец или славные ее малыши, а может все они вместе, развеяли ее тоску. Ей уж не хотелось запираться в спальне и играть в жмурки с жизнью; она вдруг, почувствовала всю полноту своего счастья матери, жены. У нее все было хорошо!

Мария вошла в дом и начала энергично наводить порядок в кладовой. В последнее время она жила как-то вне действительности, и ей захотелось вдруг кипучей работы: мыть и чистить доупаду.

Большое удовольствие было смотреть на смиренную радость Анн-Мари, когда дети, обхватив руками ее шею, шептали ей «бабушка».

— Да ведь я вам вовсе не «бабушка», — говорила она, готовая расплакаться.

— А вот и бабушка! Ведь ты дедушкина жена, — сияя, заявила Инге.

— Вовсе нет, ты его любимая! — крикнул Арне. — А почему люди называют вас «влюбленная парочка»? — вернулся он вдруг к этой теме, когда все уютно сидели за столом и пили шоколад, — Арне не принадлежал к числу тех, кто бросает недодуманную мысль на полпути.

Анн-Мари растерянно переводила взгляд с одного на другого, рука ее, державшая чашку, начала дрожать. Но старый Эббе рассмеялся.

— А кто же так говорит? — спросил он, исподтишка подмигивая Анн-Мари.

— Да многие! И Сэрен Йепсен, и Карен, и эти вот!

— Ну и правильно говорят, — мягко сказал Эббе и взял руку Анн-Мари в свои. — Ведь никто так не любит друг друга, как мы с ней.

— А почему же вы тогда не женитесь? — Арне положил локти на стол, и вид у него был невероятно серьезный.

— В ту пору, когда это можно было сделать, наш господь бог не захотел этого, а теперь уже, пожалуй, поздно, сынок.

Анн-Мари ерзала на стуле, делая знаки Эббе, чтобы он перевел разговор на другое; но старик и не думал уклоняться от него, хотя улыбка и исчезла с его губ.

— А что, если наш господь бог забудет, что вы не женаты, и пошлет вам детей?

— Он уже это сделал, малыш ты мой дорогой: он поручил нам заботу обо всех бедных детях нашей деревни.

Так вот почему дедушке и бабушке нужно столько всего! Теперь Арне это знает и в следующий раз постарается выпросить дома гораздо больше всякой всячины.

— Папа говорит, что вам следует обвенчаться, — задумчиво произнес он.

— А наш господь бог думает, что это не обязательно. Мы же должны поступать по его указаниям.

— А вы разве с ним разговаривали?

Когда Арне начинал спрашивать, конца этому уж не было.

— Да, мы оба разговаривали с ним, и он сказал, что слишком поздно: женятся только молодые люди, как ваши мама и папа, дядя Нильс и кузнец с кузнечихой. Но жить как добрые товарищи, это он нам разрешает. — Старик, казалось, был само терпение, однако под перекрестным допросом малыша голос его задрожал.

Но вот, наконец, Арне удовлетворился и захотел погулять.

— О, это будет замечательный парень, когда вырастет, — шепнул старик Анн-Мари. — Он уже теперь доискивается правды.

Расположенный на возвышенности Хутор на Ключах одиноко стоял среди принадлежавших ему полей, и для ребят было праздником, когда им позволяли спускаться в деревню. Это был настоящий пчелиный улей: тут строился дом и стучали молотки; на кооперативной молочной ферме шла уборка — водяными струями из шлангов ополаскивались вделанные в стены резервуары; в лавке потребительской кооперации толпились люди...