Рикардо свернулся клубочком возле надстройки. К нему тоже никто не подходил близко — только Оля сидела рядом со своим любимцем. Даже использовала его вместо кресла. Хомяк-великан не возражал.

— Петр Иваныч, может, того… за борт его? — зашептал Чертанов.

— Нет, Серега, нельзя… — вздохнул Колобков. — Этот хуймяк мне жизнь спас, раненого с поля боя вынес… Нельзя его топить. Светулик, ну что там? Жить буду?

— Будешь, — сухо ответила Света, осматривающая отцовскую культю. — Но на костыле. Медицина тут ничем не поможет. Разве что опять у волшебников попросить…

— Тихо ты! — зашипел на нее папа, испуганно обернувшись к чокнутым старикам. — Чтоб и меня в ворону превратили, или крысу какую?! Или вообще статую Командора, как Геныча?! Нафига мне эта ботва?! Не, я уж лучше на одной ножке пока поковыляю, а там посмотрим… Только льду еще подложи, а то этот уже тает. И выпить чего-нибудь дайте… Кстати, насчет выпить — а где Петрович?

Пернатый механик и в самом деле куда-то запропастился.

— Ладно, выпить захочет — прилетит, — пожал плечами Колобков. — Серега, а почему у меня эта ботва в зубе больше не работает?

— Источники энергии слишком слабенькие… — вздохнул сисадмин. — Проработали несколько часов и сдохли…

— Ни хрена нормально сделать не можешь. За что я тебе деньги плачу только, а? Василь Василич, мы когда из этой гребаной бухты выйдем?

— К утру, — спокойно ответил штурман.

— Тогда я на боковую. Вторые сутки не сплю. Светулик, захомутай мне эту культяпку получше, лады?

В отличие от остальных, Фабьев превосходно выспался за день, поэтому теперь чувствовал себя свежим и бодрым. И очень счастливым — наконец-то якорь поднят, снова в открытое море! А он уже, грешным делом, начал опасаться, что капитан задумал в этой Юберии поселиться — вон какой бизнес закрутил…

А на оставленной за кормой пристани один из трупов вдруг зашевелился. Шуа’лай Стаза медленно поднялся на ноги, ощупал окровавленный затылок и презрительно хмыкнул — удар, нанесенный чертовкой, всего лишь временно оглушил старого колдуна. Он задумчиво посмотрел вслед уходящей «Чайке», прислушался к шуму в городе и начал торопливо снимать сандалии. Много лет назад он позаботился о том, чтобы под рукой всегда был канал экстренного отхода.

— Триремы… — пробормотал он, медленно растворяясь в воздухе.

Протяженность бухты Наранно немногим больше двухсот километров — на полном ходу «Чайка» могла пересечь это расстояние часов за семь. Но Фабьев шел на половинном — как уже упоминалось, залив Кармелия и днем представляет настоящее испытание для любого навигатора, а ночью в нем вообще прекращается всякое судоходство. В темное время суток все юберийские суда становятся на якорь или вообще вытаскиваются на берег. Специально для этого у каждой галеры имеется фальшкиль, предохраняющий киль от повреждений на суше.

В воздухе начал поблескивать тепорий — наступало утро. На палубу, весело похрюкивая, вышел Колобков со шваброй под мышкой. Следом чеканил шаг Валера и тащился унылый Чертанов — он не выспался. Причина этого уже сидела на фальшборте с зеркальцем и пилочкой для ногтей — только полировала она не ногти, а рога.

— Ух, Геныч, ты всю ночь, что ли, тут простоял? — сочувственно осведомился Колобков.

Гена не ответил. Он окончательно окаменел.

— Кобздец… — грустно опустил голову Валера. — Шеф, может это… похоронить его?…

— А может, он еще живой? — с надеждой постучал по щеке бывшего телохранителя Колобков. — Валерыч, оттащи его пока куда-нибудь… ну, в каюту, например. Я сейчас пожру и сяду нашим ветеранам колдунского фронта на шею — пусть расколдовывают, мать их за ногу!

Валера с превеликим трудом поволок бывшего напарника к каютам. От пяток Гены на палубе остались глубокие царапины. Нести приходилось очень осторожно — Валера опасался, что отломит корешу руку или ногу.

— Серега, ну ты того — подопри меня, что ли, видишь же, мне с одной лапой неудобно! — возмутился Колобков, кое-как ковыляя на швабре к фальшборту. — Не, точно нужно еще попугая и шапку треугольную! Зинка всю ночь ревела, дура!

— Куда плывем, капитан? — неожиданно окликнули его откуда-то снизу.

Колобков очень медленно опустил глаза — голос звучал ужасно знакомо. Он посмотрел на говорящего… и едва удержался от вопля.

— Ты?! — возопил одноногий бизнесмен. — Ты?! Гребаный хуймяк, ты же в городе остался! Ты откуда тут взялся?!

Рядом с ним действительно стоял Лайан Кграшан, хумах из Малого Кхагхоста. Выглядел он совершенно невозмутимо, явно считая, что его пребывание здесь — нечто само собой разумеющееся.