– Да, – тихо ответил парень. – Если в нее вселится злой дух, я ее убью.

Старая Элинэ взяла с полки жестяную плошку с грибным настоем и сделала несколько больших глотков. Поставила плошку обратно. Потом сняла с гвоздя шаманский бубен и прикрыла глаза.

Пару минут ничего не происходило. Потом старая шаманка подняла бубен и стала ритмично бить в него тощей рукой. Удар. Удар. Удар… На двенадцатом ударе старуха тихо запела:

– Ай-я-а… Ай-я-а…

Голос ее звучал тонко, надтреснуто, он казался еще древнее, чем сама старуха. Движения Элинэ становились увереннее и размашистее, бубен звучал все настойчивее и громче.

На темном, морщинистом лбу старухи выступили крупные капли пота, широко раскрытые глаза смотрели перед собой невидящим взглядом. Пакин чуть покачивал головой в такт ударам бубна, помощника и проводника по иным мирам.

Старуха привстала, раскачиваясь, подняла бубен над головой, зазвенела им с новой силой, так что тугие звуки раскатились по небольшому пространству избы. А потом пошла приплясывать, приговаривая что-то, бормоча и выкрикивая, вскидывая ноги, размахивая руками над головой.

Это продолжалось минут двадцать, а затем бубен резко умолк.

Старая Элинэ рухнула на пол и замерла. Пакин быстро подошел к прабабушке, нагнулся, взял старуху за тощие плечи, поднял ее – легко, словно она ничего не весила, перенес на кровать.

Затем он подошел к девушке и накрыл ее нагое тело покрывалом, сшитым из оленьих шкур.

…Старуха пришла в себя лишь через час. Она открыла глаза и долго глядела в черный потолок, не произнося ни звука. Затем перевела взгляд на правнука, который сидел на лавке и вкручивал пыж в толстый ружейный патрон.

– Пакин, – тихим голосом позвала старуха.

Парень поднял голову и посмотрел на нее.

– Что? – спросил он.

– Ты поступил дурно, – сказала старуха.

Парень молчал, выжидательно глядя на нее. Морщинистые губы Элинэ задрожали. Она облизнула их сухим кончиком языка, хрипло вздохнула и заговорила снова.

– Ее душа ушла слишком далеко, Пакин. Она заблудилась в низшем мире. И это плохо. Слышишь, Пакин?

– Да, бабушка Элинэ, я слышу тебя, – тихо отозвался парень.

Дряблые, морщинистые щеки старухи дрогнули.

– Духи гневаются, Пакин, – сипло произнесла она. – Они говорят, что ты не должен был приносить ее сюда.

– Я не мог иначе, – сказал на это парень. – Она умирала.

– Все умирают, – проговорила старуха. – Звери умирают. Рыбы умирают. Люди умирают. Все время умирают.

Парень долго молчал, а затем негромко произнес:

– Волки-призраки.

– Что? – сипло сказала старуха.

– Я видел их следы. Они не тронули ее. Я посчитал это добрым знаком.

– Ты не должен был вмешиваться, Пакин. Духи мстительны. Убьют тебя на охоте, заберут твою силу и молодость, отнимут будущее потомство. Нужно ждать знака из Верхнего мира.

Старуха сглотнула слюну так, что ее тощий кадык дернулся, как птичья голова, затем сипло проговорила:

– Я хочу выпить водки. Подай мне водки.

Пакин встал и вышел на улицу. Вскоре он вернулся, держа в руке грязную стеклянную бутылку с прозрачной жидкостью, заткнутую притертым куском коры. Открыл бутылку и протянул старой Элинэ. Он взяла бутылку тощей рукой, поднесла к запавшим морщинистым губам и сделала глоток.

– В этой женщине есть сила, – задумчиво сказал Пакин. – Албас это почувствовал. И я это почувствовал.

– Ты не знаешь, что это за сила, – возразила старуха.

– Но духи оберегают ее.

– Ты не знаешь, какие это духи, – снова возразила старуха. Она отпила еще один глоток и закашлялась. – Хорошая водка! Хорошо продирает! – похвалила старуха. – Выпьешь сам?

– Нет, – отказался парень. – Я не люблю.

– Чудной ты, Пакин. – Старая Элинэ вздохнула. – Ладно. Помоги мне сесть.

Парень помог старухе усесться на кровати.

– Когда вернется Тайча? – спросила она. – Мне нужны коренья.

– Обещала до темноты.

Не успел он закончить фразу, как дверь избушки открылась и через порог перешагнула стройная девушка. На вид ей было лет семнадцать. Черные длинные волосы, заплетенные в косы, красивое смуглое лицо, раскосые глаза – не то карие, не то темно-серые. Одета девушка была в замшевую длинную куртку с меховой оторочкой и мягкие сапожки из оленьей шкуры.