Шрифт:
— Что вы предлагаете?
— Тосокские технологии, разумеется, будут внедряться на Земле; капитан Келкад согласился запатентовать все технологии, имеющиеся на борту звездолёта, и заплатить вам четверть процента всех доходов, полученных от лицензирования этих технологий.
— В течение всего срока действия? — спросил Райс. — И независимо от исхода дела?
— В течение всего срока действия, — подтвердил Фрэнк. — И вы их получите независимо от того, выиграете ли дело. — Он улыбнулся. — Не успеете оглянуться, станете богаче Билла Гейтса.
— Я не алчен, доктор Нобилио, но…
— Но подумайте обо всём хорошем, что вы сможете сделать с такими деньгами.
Дэйл кивнул.
— Хорошо.
— Вы берёте дело?
— Беру.
— Спасибо. Спасибо. Когда вы сможете увидеться с Хаском?
— Где он? В Паркер-центре?
Фрэнк кивнул.
— Я скажу Карен освободить мне вечер. — Он поднялся, медленно и грузно. — Идёмте.
Фрэнк встал.
— Нам, наверное, нужно поработать над его алиби.
Дэйл вышел из своего широкого дубового стола. Он положил гигантскую ладонь на плечо Фрэнка.
— Нет никаких «нам», молодой человек.
Фрэнк моргнул.
— Прошу прощения?
— Вы не адвокат. Вы не можете присутствовать, когда я разговариваю с Хаском.
— Что? Почему?
— Потому что разговоры между ним и мной конфиденциальны — но только в том случае, если ведутся наедине. Иначе любой из участников — не только вы, но также он или я — может быть вызван в суд в качестве свидетеля.
— Но я хотел бы в этом участвовать. Чёрт побери, президент хочет, чтобы я в этом участвовал.
— Я понимаю — но вы не можете.
— А вы не можете… ну, я не знаю… назначить меня представителем? Что-то вроде того.
— Агентом, вы хотите сказать. Нет, я не могу этого сделать — в конце концов, существует вполне реальная возможность того, что вас вызовет в качестве свидетеля та или другая сторона. — Дэйл начал двигаться в направлении дверей красного дерева, ведущих из кабинета в приёмную. — Простите. Вы меня наняли, теперь вам придётся довериться мне.
*10*
В Паркер-центре Хаска поместили в специальную камеру, отдельно от других арестованных. Но это было единственной уступкой его уникальному статусу. Камера была грязная, с изрисованными граффити стенами. Здесь была раковина и унитаз, и то и другое на виду. Также был стул, но тосок не мог на нём сидеть, и потому был вынужден всё время стоять, ухватившись для равновесия задней рукой за прут решётки.
Фрэнк Нобилио и Дэйл Райс приблизились к камере, и охранник впустил их внутрь.
— Фрэнк! — воскликнул Хаск; пучок щупалец на его макушке возбуждённо задвигался. — Спасибо, что вернулись.
— Хаск, я прошу прощения за всё это, — сказал Фрэнк. — Эти люди — полиция — они, очевидно, совершили ужасную ошибку. Но мы всё исправим. — Секундная пауза. — Познакомьтесь со своим адвокатом. Это Дэйл Райс. Дэйл, это Хаск.
— Повторите ещё раз имя, — попросил Хаск.
— Райс. Дэйл Райс, — повторил Фрэнк и продиктовал по буквам. — У тосоков иногда проблемы с восприятием людских имён, — объяснил он Дэйлу.
— Приветствую, мистер Райс, — сказал Хаск. — Вы тот, кто вытащит меня отсюда?
— Можете звать меня Дэйл. Я сделаю всё возможное.
— Буду очень благодарен. Позвольте мне…
— Подождите. Фрэнк, теперь вы должны уйти.
Фрэнк помрачнел.
— Хорошо. Хаск, у меня в любом случае есть сейчас другие дела, но я вернусь, когда вы с Дэйлом закончите, и мы ещё поговорим.
— Я хочу, чтобы вы были здесь, — сказал Хаск.
— Это невозможно, — сказал Дэйл. — Хаск, согласно закону разговоры между адвокатом и клиентом конфиденциальны. Это значит, что их содержание не может быть представлено в суде — но только в том случае, если мы разговариваем наедине. Позже вы познакомитесь с моей помощницей, миз Катаямой; сегодня она в суде, но завтра я её приведу. Однако лишь то, что будет сказано наедине со мной или с ней, защищено законом.
— Всё будет хорошо, — сказал Фрэнк Хаску. — Дэйл — один из самых знаменитых адвокатов на этой планете.
Фрэнк ушёл, и Дэйл опустился на стул, который протестующе заскрипел, принимая на себя вес его массивного тела.
— Я должен сказать вам, Дэйл, я…
— Замолчите.
Хаск отступил на полшага назад.
— Простите?
— Замолчите. Замолчите. Вы собирались сказать мне, виновны вы или нет, правильно? Не говорите мне ничего, пока я не спрошу. Верховный Суд постановил, что я не могу выставлять вас свидетельствовать о своей невиновности, если вы уже сказали мне, что виновны; это равносильно подстрекательству.