– Ну прямо понос изо рта... – уважительно повертела головой Джина.

– Юноша далеко пойдет, - согласился Соазссь.

Михаил хотел было сказать, что тридцать четыре года – не такой уж юноша, но вспомнил, что самому Соазссю уже шестьдесят четыре, и замолчал. Собственно говоря, на «Вурдалаке» младше его была только Фрида... ну и еще Дельта с Тайфуном, но это не в счет – роботы рождаются уже взрослыми. Сколько лет VY-37, никто точно не знал.

Старше всех на корабле был Койфман – сто двадцать лет. Второе место занимал Сиреневый Бархат – девяносто шесть. Затем шел Рудольф – восемьдесят семь, Соазссь – шестьдесят четыре, и сам капитан Моручи – сорок девять. Немногим от него отставали Косколито – сорок восемь, и Джина – сорок пять. Остапу недавно исполнилось сорок два года, а Дитирону тридцать пять – он опережал Михаила совсем чуть-чуть. Фриде было двадцать пять лет, Дельте двенадцать, а Тайфуну пять – его сделали сравнительно недавно. Ну а VY-37, как уже упоминалось, мог быть любого возраста – даты изготовления на нем не стояло, а сообщать что-либо о себе поврежденный дроид отказывался наотрез. Разумеется, все это в стандарт-годах – все человечество в качестве универсальной меры времени использовало время оборота Земли вокруг Солнца.

Остап успел сходить за своим любимым оружием – тяжелой плазменной топор-пушкой «Ручная Смерть», тип третий, и теперь между делом поигрывал этой огроменной дурой, которую, вообще-то, использовали только в специальных экзоскелетных скафандрах – ни один нормальный человек не смог бы ее даже приподнять.

Вернулся катер с Койфманом и остальными – старик тут же ласково всем улыбнулся, между делом передергивая затвор на винтовке. Дельта с печальным видом извлек из металлических пазух в спине три стандарт-бластера – два обычных и один двойной удлиненный, и теперь все три ствола были направлены на таможенников.

На шум из реакторной выглянул Рудольф, зачем-то раскрывший электрошест собственной сварки – жуткое оружие ближнего боя. Соазссь извлек из недр балахона парочку длинных виброножей ИХ-4, и тоже начал поигрывать ими с нехорошим выражением лица. Если, конечно, его кальмарообразную морду можно так назвать.

– Вы не посмеете, - не слишком уверенно сказала лейтенант Тобогган. – Нападение на таможенную полицию... вас объявят в розыск.

– Подумаешь, пару лет не будем залетать на территорию СОП, - пожала плечами Джина. – Имперцам и бундесам плевать, кого вы там объявили в розыск. Да и чужим это малоинтересно...

– Чому вы до нас чипляетесь? – добродушно оскалился Остап. – Наш багаж чист, усих видповидних ветеринарно-гигиеничних вимог дотримано, активни запобижни шеплення зроблено...

Ежов недоуменно моргнул, пытаясь понять, что этот гладиатор сказал. Украинского языка он не знал, но русский и украинский отличаются друг от друга не так уж сильно, поэтому обычно он понимал, что Остап имеет в виду. Но «обычно» и «всегда» - разные вещи.

А еще он до сих пор ломал себе голову, как так получилось, что украинский язык прошел сквозь эти тысячелетия практически неизменным – отличия были, но сравнительно небольшие. Вот русский, английский, немецкий изменились очень сильно – он помнил фразы, с помощью которых с ним пытался общаться капитан Моручи. И если уж на то пошло – почему теперь он вдруг начал понимать все, что говорят эти космонавты? Когда они говорят на общечеловеческом, само собой – речи Остапа и, разумеется, Сиреневого Бархата звучали по-прежнему незнакомо. Слов корабельного ментата он вообще не понимал – как-никак, тот разговаривал узорами на коже.

Некоторое время все молчали, обдумывая дальнейшие действия. Таможенникам не хотелось терять лицо, поэтому они не уходили. Но и не наезжали, понимая, что силы явно неравны. А члены экипажа «Вурдалака» опять-таки не хотели терять лицо, поэтому не позволяли себя обыскивать. Но и сильно не хамили – все-таки перед ними были представители местных властей. С властями обычно стараются не конфликтовать. Ну, или, по крайней мере, конфликтовать не слишком сильно.

Обычно в подобных ситуациях окончательное решение принимал капитан. Сейчас капитана не было, и командовать было некому.

– Прошу прощения, а как вы обычно разыскиваете контрабандные вирусы? – рискнул спросить Ежов.

– Что? – не поняла таможенница.

– Ну, я в этом, конечно, плохо разбираюсь, но у нас вроде бы большой корабль...

– У кого это «у нас»? – фыркнула Джина.

– ...а вирусы очень маленькие. Полноценную культуру можно упаковать в контейнер меньше мизинца, а спрятать его можно куда угодно... Если вы собираетесь искать вирус, вам придется... ну, просто разобрать корабль на кусочки. Или у вас есть какой-то особый способ?

– Хороший вопрос... – задумалась Джина.

– [Сиреневые бесформенные фигуры, красновато-розовые треугольники], - неожиданно сообщил Бархат.

Все очень внимательно смотрели на него, хотя понимали, похоже, далеко не все – на лицах таможенников отразилось такое же недоумение, что и у Ежова.

– Что он сказал? – потребовала перевода Тобогган.

– Он сказал, что в таких случаях обычно используют ментатов, - перевел Койфман. – Вот наша Фридочка, например, может найти хоть блоху в волосах Джиночки...

– Эй! – возмутилась Джина, рефлекторно проверяя свои разноцветные волосы. – Что я тебе – собака, что ли?! У людей блох не бывает, только вши!

– Моя не знать, что Джина вшивая... – тупо удивился Дитирон. – Моя не люби вошь, они заползать под пластина и больно кусай тело Дитирон.

– Придурок недоразвитый! – стукнула уу-де-шуу по бронированной макушке Джина. – Я не вшивая! Ребе Аарон, не приводите больше таких примеров – вокруг одни идиоты!

Таможенники тем временем совещались. Похоже, они не учли того факта, что вирусные культуры занимают очень мало места и спрятать их можно так, что будешь искать хоть до второго пришествия и все равно ничего не найдешь. С ментатами на Янусе было туго, да и не все ментаты умеют разыскивать вещи. Существует и специальная техника для обысков, но опять же не на этой провинциальной планетке. Все равно что, скажем, пытаться найти детектор лжи в милицейском участке каких-нибудь Малых Миндюков.