Франческа ни за что не поверит в это. Боже, я еле сдерживала смех — это привлекло бы слишком много внимания. Держать строгое лицо стало намного сложнее.

— Синьор, ваше предложение совершенно возмутительно, не говоря уже о том, что оно меня глубоко оскорбляет. На первый раз я закрою на это глаза, но впредь не желаю слышать ничего подобного, если мы собираемся работать вместе.

— «Она хочет впустить в свое сердце. Похищенная любовь также сладка для женщины, как и для мужчины»[8].

Я закатила глаза.

— И не нужно цитировать мне Овидия.[9]

На его лице снова возникла очаровательная улыбка, которая только подчеркнула непристойность предложения.

— О, так вы умны. Мне будет очень нелегко себя сдержать.

* * *

Никколо оказался верен своим словам. На следующий день мы составили контракт, согласовав тему, материалы, оплату и сроки. Как только он был подписан и заверен нотариально, Никколо сразу же приступил к оценке стены в нашем салоне, планируя эскизы и осуществляя другие подготовительные мероприятия. В последующие дни он приезжал рано и допоздна работал, уезжая только к комендантскому часу.

Мои дни были заполнены домашними хлопотами и заботой о торговых делах, большую часть времени я, как полагается, «играла в мужчину», но мне все-таки удалось провести немало времени наблюдая за его работой. Мне нравилось изучать художественный замысел, а он мог с легкостью болтать, не прерывая работы. К моему удивлению, он оказался весьма начитанным.

— Вы хотите сказать, что это была не просто ревность? — спросила я однажды, глядя на его эскиз синопией.[10] Мы обсуждали «Метаморфозы»Овидия[11].

— Ну, конечно, это была ревность, но не из-за того, что Арахна[12] победила. Так ревнуют дети. Это больше, чем ревность. Арахна плела лучше, чем Богиня. Богиня! Разве вы не замечаете скрытый смысл? Люди превосходят Богов — тех непревзойденных, кто их, людей, создал. Это подвергает сомнению все равновесие мира. Боги не желали, чтобы их потомки были слишком преуспевающими или слишком умными.

Я прокрутила в голове все сказания, которые слышала за свою долгую жизнь.

— Как Прометей[13]. Он похитил огонь для людей, чтобы они могли развиваться, и разгневал богов.

— Именно так. Воистину, вы столь же мудры, сколь и прекрасны.

В ответ на его мелодраматическую лесть я закатила глаза и одарила его лукавой улыбкой.

— Но ведь это всего лишь языческие сказки, верно? Они ничего не значат.

Никколо прервал свою работу над эскизами и сел на корточки, бросив на меня проницательный взгляд.

— Вы даже умнее. В настоящее время истинная вера пропагандирует именно такой взгляд на мир. Все человечество приговорено из-за того, что Мать Ева пыталась познать что-то новое. И теперь женщинам не рекомендуется учить и учиться.

— Вы говорите так, будто не одобряете этого.

— Как я уже говорил, я люблю умных женщин.

— Знаете, кое-кто может счесть вас еретиком.

— Тогда я в хорошей компании, синьора.

Я рассмеялась. Уже очень давно я не разговаривала ни с кем на такие умные и откровенные темы. Когда я проводила время с мужчинами, мы, как правило… уделяли внимание другим вопросам. А женщины моего возраста были настолько невежественны и необразованны, что доводили меня до слез. Знания и ум — эти вещи значили для меня чуть ли не больше, чем мои любовники. Мужчины — нечто приходящее и уходящее в этом мире, особенно для бессмертных. Но мудрость, которую они оставляли после себя… она была вечной.

Франческа находила Никколо не таким забавным, как я.

— Ты напрасно тратишь деньги, — причитала она, когда Никколо покинул наш дом в ту ночь. Я поняла, что этот вечер она провела с любовником, так как вся просто светилась от украденной у него жизненной энергии.

— Я ознакомилась с его рекомендациями. Он хорош. И когда он закончит работу, мы отдадим дань упадку и разврату. Кроме того, мы можем позволить себе устроить тут небольшое озорное излишество. Отец Бетто сказал мне, что Савонарола планирует собрать предметы роскоши городских «тщеславцев» и сжечь их.

Франческа пренебрежительно фыркнула, выразив этим свое презрительное отношение к Савонароле.

— Великолепно. Как будто заповеди его и «святой» банды и без этого недостаточно суровы. Теперь он хочет нашу одежду и зеркала?

— И никаких греховных книг и предметов искусства.

— Ох. Ну не такая уж большая потеря. И не смотри на меня так, — добавила она, заметив мой шок. — Если бы ты тратила на соблазнение мужчин хотя бы половину отдаваемого чтению времени, ты могла бы уже бросить вызов Лилит. Мне плевать на книги. Дай мне только сохранить мои шелка.