Отступление армии осуществлялось по принятой в те времена схеме. Передовая часть — авангард — как бы прокладывала путь и осуществляла разведку. Затем следовала основная колонна, везущая с собой наиболее ценные трофеи. Тыл прикрывал арьергард. Но из-за безмерной многочисленности войск и транспортируемых ими всевозможных гужевых повозок воинские части и обозы растягивались на несколько километров. В начале ноября вслед за императорской колонной постоянно двигался полк "молодой" гвардии, в котором служил сержант Франсуа Бургонь (весьма поспособствовавший своими воспоминаниями нашим поискам). Его полк целый день 3 ноября находился в деревне Славково, а неподалеку, ближе к Жашково, на берегу озера в сосновом лесу находился императорский обоз. На другой стороне искусственного озера, в барском доме, располагалась главная квартира Наполеона. Во время своего суточного отдыха он с крыльца видел это озеро, образованное плотиной, выстроенной на реке Костря еще во времена Ивана Грозного. Вокруг него стояла лагерем "старая" гвардия, а "молодая" гвардия была расселена по окрестным деревушкам Таборы, Славково, Никитенка и Леоньково. Гвардейская артиллерия располагалась вдоль почтовой дороги, остатки которой, кстати сказать, все еще можно кое-где обнаружить, несмотря на минувшие годы. Неподалеку от пушек на берегах озера стояли и сотни телег с московскими трофеями. Так что только одна эта часть армии представляла собой громадный по площади военный лагерь. Можно сделать вывод о том, что хотя отступающая армия уже терпела во всем нужду и недостаток, но 3 ноября она все еще могла дать сильный отпор русским войскам, безостановочно преследовавшим французские колонны.

Основу этого лагеря, разумеется, составляла гвардия, менее всего пострадавшая в предыдущих битвах. Перед выходом из Москвы в ней числились четыре дивизии. Одна дивизия "старой" гвардии, две "молодой" гвардии и конная польская дивизия. По составу это было довольно мощное воинское формирование: пехотинцев 17 871 человек, кавалеристов 4609 человек, 112 орудий крупных калибров, 275 повозок и 532 жандарма. Вся эта масса людей, упряжных повозок и орудий двигалась впереди всех остальных войск (без учета авангарда). Следом за императорской гвардией двигался 1-й корпус маршала Даву. Он тоже имел в своем составе значительные силы. В нем числилось 27 449 человек пехоты, 1500 кавалеристов, 144 пушки и 633 повозки. Но это был лишь передовой костяк громадной армии.

Вслед за корпусом Даву следовал 5-й польский корпус Понятовского в количестве трех дивизий. Там было 49 орудий и 239 повозок. Далее двигался 4-й корпус вице-короля Евгения Богарне, состоявший из четырех дивизий. В его составе было 92 орудия и 450 подвод. Замыкал же головную колонну армии 3-й корпус маршала Нея, состоявший из трех дивизий. В составе корпуса — 71 пушка и около 190 повозок. Но это было далеко не все. Вслед за головной колонной двигались сотни повозок гражданских лиц, передвижные госпитали и подразделения, осуществляющие полевое снабжение войск.

Впереди всей армии в качестве головного дозора шествовал 8-й Вестфальский корпус маршала Жюно. В его составе было 34 орудия и 130 повозок, в основном забитых трофеями.

Всем нужны лошади, пусть даже не молодые и свежие, хоть какие-нибудь. Но как раз в это время буквально массовыми становятся случаи хищения и поедания лошадей во время ночных остановок.

Поэтому можно понять чувства Наполеона, когда ему пришло прошение от начальника всей французской артиллерии сбросить половину всех гвардейских пушек. Формально тот был абсолютно прав. Если отцепить от передков хотя бы 230 орудий, то можно было бы высвободить как минимум 1,5–2 тысячи лошадей. Сразу появлялась реальная возможность спасти и оставшиеся в их распоряжении трофеи и довольно значительное количество пушек.

Но Наполеон в тот момент вынашивает план устроить преследующим его русским войскам грандиозную западню в лесистой местности между Славково и Дорогобужем. А для этого сражения ему нужны пушки, много пушек. Поэтому он отдает категорический приказ — срочно избавиться от излишнего груза. Не самого, разумеется, ценного, но такого, который излишне обременяет измученных долгой дорогой и бескормицей обозных лошадей.

Вот тогда-то и было принято соломоново решение, о котором речь пойдет в следующей главе.

Пожалуй, всем, кто так или иначе интересуется судьбой сокровищ, вывезенных Наполеоном из сгоревшей Москвы в 1812 году, хорошо известно, что императором для отправки особо ценных трофеев было сформировано три так называемых "Золотых обоза". Каждый из этих обозов был составлен из сотен особо прочных телег, и так уж случилось, что каждый из них проделал свой маршрут, прежде чем бесследно исчезнуть.

Но в данной главе мы расскажем о судьбе еще одного обоза, о котором многие никогда и не слышали, а именно о "Железном обозе". По ценности и уникальности находившихся в нем предметов он вполне мог поспорить с "золотыми" обозами, и вот почему.

Всем знакомо слово "антиквариат". Оно встречается и на вывесках магазинов, и в повседневных разговорах. Торговля старинными вещами ведется с большим размахом, поскольку любителей и ценителей их немало. И платить за уникальные раритеты они готовы весьма щедро. Но речь в данном случае идет не просто о старинных предметах, а о вещах, имеющих, кроме солидного возраста, еще и уникальную историческую ценность. Нет сомнений, что трофейные команды императора готовили к отправке во Францию не просто случайно попавшееся им в руки старье. Их интересовал настоящий, уникальный антиквариат. Он должен был занять достойное место в "Музее покоренных народов", мечту о строительства которого лелеял Наполеон.

Какие же вещи отягощали этот самый большой как по своей массе, так и по количеству задействованных транспортных средств обоз? Дадим всего лишь краткий перечень:

— Значительное количество массивных бытовых предметов, как-то: мраморные и бронзовые статуи, старинные зеркала, серебряные и керамические сервизы, и т. п.

— Основная часть имущества, изъятого из кремлевского Арсенала: старинные пушки, холодное и огнестрельное оружие, доспехи, военные трофеи московских правителей и прочее.