Шрифт:
Пнув солдата каблуком в зубы, вельсгундец скомандовал:
– В рукопашную, братья!
Ополченцы отозвали сдержанным гулом.
Правее двое мужичков уперлись алебардами в лестницу, оттолкнули ее и, поднатужившись, обрушили вниз.
Защищавшим стену левее повезло меньше. Низкий, кривоногий солдат в непокрытой кольчуге и косматой шапке, мастерски орудуя кривой саблей – излюбленным оружием окраинцев, – отправил к Триединому троих ополченцев подряд. Четвертому обрубил руку, сжимающую гизарму.
Гуран, рыча пересохшим горлом, кинулся ему навстречу. Терцией парировал злой, жалящий удар в голову. Ответил выпадом. Наемник попросту уклонился. Судя по вислым усам и выбивающемуся из-под шапки чубу, он и вправду был окраинцем. Командир аксамалианского войска помнил, что коневоды из Окраины привыкли сражаться в седле, и рассудил, что стоит ожидать широких, размашистых ударов в голову и корпус. Сперва так и вышло. Наемник «крестил» его саблей то справа, то слева – успевай только отбиваться. Гуран отражал удары попеременно то квартой, то высокой примой. Пока что противник не выказывал особого мастерства. Только скорость. И замечательная выносливость. Вельсгундец чувствовал, что начинает задыхаться, а он, пробежавший почти тысячу шагов к стене под обстрелом, вскарабкавшийся по лестнице, только хищно скалился.
Вокруг люди кричали, ругались последними словами, тыкали друг в друга остро отточенной сталью, рубили наотмашь.
Медленно пятясь под напором окраинца, Гуран никак не мог понять – чья же берет верх? И по всему выходило, что наемники одолевают.
Ополченцев потихоньку оттесняли от края стены. Все больше и больше солдат выскакивало из-за зубцов. И это несмотря на то, что пару лестниц удалось оттолкнуть. Или их вновь приставили?
Несколько раз Гуран пытался контратаковать. Целил по ногам, справедливо полагая, что привычному к конной сшибке противнику тяжело будет отражать удары на нижний уровень.
Наемник просто отпрыгивал в сторону и ответным взмахом пытался зацепить вельсгундца за рукав. И тут же увеличивал частоту атакующих ударов. Почти на пределе человеческих возможностей.
«Еще немного, и мне крышка…» – подумал Гуран.
Выбежавший между ними высокий широкоплечий ополченец в длиннополом кафтане и шлеме-котелке ценой своей жизни дал несколько мгновений передышки. Пока окраинец расправлялся с мужичком быстрыми взмахами сабли, Гуран перебросил меч в левую руку и встряхнул немеющей кистью.
– Держись, братья! – раздалось вдруг позади. – Аксамала! Аксамала и свобода!
«Неужели подмога? Никилл студентов привел? Очень уж быстро…»
Окраинец, занеся саблю над головой, легко перепрыгнул мертвого ополченца. Гуран шарахнулся в сторону, перехватывая меч правой рукой. Он чувствовал, что уже не успевает отразить удар. Чья-то пятерня, вцепившись в плечо, бесцеремонно отбросила главнокомандующего. Человек в темном пелеусе [16] и жаке поверх кафтана разрядил арбалет в наемника. Почти в упор. В живот. Отчаянно заорав, окраинец рухнул, но успел опустить саблю на плечо своего убийцы.
16
Пелеус – головной убор из фетра, плотно прилегающий к вискам.
– Аксамала! Аксамала и свобода! – раскатился клич теперь уже и впереди, за спинами рубящихся с ополченцами наемников.
Арбалетные щелчки раскатились будто барабанная дробь.
Гуран вскочил на ноги. Ярость, смешанная с отчаянием, требовала выхода. Он несколько раз ткнул мечом в еще корчащегося окраинца. Сильно, с оттяжкой рубанул по шее стоящего на карачках наемника – похоже, он получил болт в ногу и не мог встать.
– Аксамала и свобода! – Обогнавший вельсгундца студент-медик весело взмахнул мечом, улыбнулся во весь рот, побежал дальше.
Наемники, теснимые со стен, отбивались отчаянно. Но на них насели спереди и сзади. Ополченцы вовсю кололи алебардами и гизармами, студенты поверх их голов стреляли из легких кавалерийских арбалетов, перезаряжаемых при помощи «стремечка». Целые склады этого оружия достались им от разгромленных полков гвардии.
– Вперед, братья! Аксамала смотрит на вас! – радостно закричал Гуран.
– Темно ведь… – послышался из-под ног слабый голос.
Молодой человек замахнулся мечом.
– Успокойся, брат Гуран. Это я. Лаграм.
– Ты?
Вельсгундец присел на корточки. И в самом деле Лаграм. Не узнать нельзя. Пелеус, небритые щеки, упрямые морщины в уголках рта. Кожаный жак разрублен и промок от крови. Так вот кто спас ему жизнь, пристрелив бешеного рубаку-окраинца!
– Как же так, фра? – В последние месяцы бывший купец, возглавивший сыск нового правительства, вызывал у вельсгундца лишь неприязнь. Уж чересчур рьяно выискивал Лаграм шпионов Айшасы и затаившихся сторонников ушедшей власти, вредителей и предателей. Многие из окружения мэтра Дольбрайна считали, что новоявленный сыщик попросту придумывает врагов, чтобы оправдать свое неуемное рвение. Гребет под одну гребенку и правых, и виноватых. За спиной его шушукались, но отрыто высказывать недовольство опасались. А вдруг следующим врагом народа окажешься именно ты?