С этими мыслями Кир заснул. Усталость оказалась сильнее.

Морозное и солнечное утро ворвалось под полог вместе со Злым Горностаем.

Несколькими пинками дроу разбудил пленников. Покачал головой и оскалил лошадиные зубы, глядя на кляп во рту Вензольо.

– Вставайте! – коротко бросил он. Военный вождь остроухих очень плохо говорил по-человечески. Очень неразборчиво. Но о смысле приказа нетрудно было догадаться.

Они вышли на снег. Точнее, вышли – это громко сказано. Поддерживая друг друга, Жоррес и Кир сделали всего пару-тройку шагов и упали в колючий снег. В ноздри ворвался острый запах ледяной свежести.

Тьялец захватил ртом едва ли не горсть снега. Дождался, пока растает. С наслаждением проглотил.

– Вставайте! – повторил Злой Горностай. У него что, это слово получается лучше других? Или вообще удосужился выучить лишь одно?

– Дай поваляться, остроухий! – буркнул Жоррес, переваливаясь на спину.

Вряд ли вождь его понял, но ответил, по обыкновению, грубым тычком оскепища под ребра. Дель Прано крякнул, но подниматься не спешил.

Кир хотел перевернуться на карачки, но вдруг подумал, что, попытавшись встать на ноги, непременно окажется на коленях. А стоять на коленях перед дроу ему не хотелось.

«Хотите отправить меня на жертвенный алтарь? Тогда можете нести…» – подумал он, зачерпывая снег ладонями.

Злой Горностай, оправдывая кличку, раскричался, запрыгал вокруг них, приминая снежинки широченными ступнями. Ударил несколько раз Жорреса, потом Кирсьена.

Появившийся седой, высушенный, словно вяленая плотва, дроу остановил его резким окриком. Военный вождь почтительно склонился перед стариком. Выволокшие каматийца остроухие бросили связанного человека и разве что в ноги седому не упали. Жрецы, присутствующие тут же, опустили головы. Несомненно, этот голый – всего-то и одежды короткая кожаная юбочка и ожерелье из звериных клыков – старикашка был птицей высокого полета. Даже люди, ничего не смыслящие в сложной иерархии жрецов дроу, это поняли.

– Хватит прыгать, Злой Горностай, – медленно и разборчиво сказал он. – Ты теряешь лицо.

– Да, Ведающий Грозу, – согнулся в поклоне вождь.

– Золотой Вепрь ждет. Не гневи его. Отнеси ему жертву, если она не хочет идти сама.

– Котолака вам лысого, а не «сама»! – поражаясь собственной наглости воскликнул Кир.

Над поляной повисла тишина. Ведающий Грозу склонился над бывшим гвардейцем.

– Хорошо сказал, – после недолгого раздумья проговорил жрец. – Жаль, тебя не слышит Тот Кто Меняет Шкуру. Он бы порадовался шутке.

Жоррес попытался сесть и даже открыл рот, чтобы сказать пару «ласковых», но воины дроу опрокинули его навзничь, прижали под кадык острие копья:

– Л’юфид’х! [21]

Верховный жрец неторопливо выпрямился, прошелся, с интересом оглядывая людей. Кусачий мороз, казалось, обтекал его загорелое, гладкое, будто полированная ножка стола, тело.

– Золотой Вепрь будет доволен, – изрек он наконец. – Сильная духом жертва – это хорошо, это угодно богам. Отнесите их.

Толпившиеся вокруг остроухие, услышав приказ, немедленно подхватили будущие жертвы и, немилосердно тряся на бегу, перенесли их на другую поляну, шагах в ста от первой.

Здесь посреди нетронутого снежного покрова сияла на зимнем солнце статуя Золотого Вепря, отца всего живого, защитника народа дроу и покровителя отважных воинов. Огромная – не менее пяти локтей в холке зверя, выполненная с необычной смесью дикарского примитивизма и реалистичной художественности, когда видна каждая волосинка на встопорщившейся от гнева спине. Пустые глаза скульптуры смотрели в даль, ведомую одному только божеству. Острые клыки выглядывали из-под приподнятой верхней губы, рыло едва не упиралось в снег – воображение так и дорисовывало протаявшую от теплого дыхания лунку. Правого уха у Золотого Вепря не хватало. Значит, Мудрец и Кулак не выдумали свое приключение.

Людей сноровисто прикрутили к трем вкопанным в мерзлую землю столбам. Принялись обкладывать сосновым и еловым лапником, ветками можжевельника.

Кир понял, как именно их собираются принести в жертву.

Сверкающие на солнце остроконечные пики гор Тумана устремились в сапфирно-синее небо. Искристый снег слепил глаза. Яркие блики пробегали по хребту Золотого Вепря. Темный ельник окружил капище, плотно обступив поляну. Под деревьями скрывались сиреневые тени, удлинялись, ползли, словно стрелки на картах сражений, обозначающие направление главного удара.

Кир расправил плечи, насколько это позволяла опутывающая тело веревка. Вдохнул. Морозный воздух обжигал гортань.

Воины-дроу, как один, покинули капище. Остались лишь жрецы, одетые в балахоны, наподобие мешков с дырками для рук и головы. Под суровым взглядом Ведающего Грозу они таскали к трем столбам – обугленным и вонючим – хворост и зеленые ветви деревьев. Кляпа изо рта Вензольо не вынимали, и Кир был им за это благодарен.

– Хвои столько зачем? – деланно удивился Жоррес. – Хотят, чтобы мы задохнулись?