– Спасибо, что добил моего подранка, – вмешался Белый. – Я, конечно, знал, что не промахнулся.

– Так это твоя стрела?

– А чья же еще? – Дроу подошел к оленю, наклонился, схватил стрелу пониже оперения и, напрягшись, вырвал ее. Пристально осмотрел. – Около сердца прошла. Кровь алая… Слишком долго бежал с такой раной.

– Мы все слишком долго живем с нашими ранами… – философски заметил Мастер. – А ты сильно изменился, Кир.

– Еще бы! – развел руками молодой человек. – Одет в кот его знает что. Ноги вот не слушаются… – Он сделал напоказ несколько шагов, излишне сильно припадая на плохо зажившую ногу.

– Не выдумывай! – сурово оборвал его Мастер. – Если бы я не знал, что ты смеешься, то разочаровался бы в тебе. Ты изменился не внешне. Ты стал другим изнутри. Знаешь, как яйцо свежеснесенное и то, из которого вот-вот цыпленок вылупится. Снаружи посмотришь – никаких отличий. А внутри совершенно разные.

– Сравнение с яйцом мне льстит, – усмехнулся Кир. – Ладно. Поговорим, думаю, у костра?

– Само собой! – бросил через плечо Белый, уже перевернувший тушу оленя на спину и сделавший первый надрез вдоль брюха.

– Я сейчас хвороста наломаю… – кивнул сыщик.

– Я помогу, – поддержал его Кир.

Пока дроу свежевал добычу, люди натаскали внушительную груду хвороста. Мастер вытесал и забил в землю две рогульки, обстрогал ивовый прут, которому предстояло послужить вертелом.

Кир направил палец на сложенные кучкой ветки. По его приказу разгорелся маленький, но жаркий огонек. Волшебное пламя перекинулось на ветки и сучья, не страшась ни сырости, ни ветра.

– Видишь, правду я о нем рассказывал, – оскалил лошадиные зубы Белый, нанизывая еще теплые куски печени на прут.

– Всей правды ты еще не знаешь, – вздохнул тьялец, присаживаясь у костра.

– А я и не гонюсь… – беспечно отозвался дроу. – Мне хватает того, что я вижу.

– Видно, сам Триединый тебя послал, – серьезно проговорил сыщик. – Нет, в самом деле, есть правда на свете! А я, дурак старый, все голову ломал, как нам с вражеским колдовством бороться!

– Каким еще колдовством? – напрягся Кир.

– Долго объяснять… – Мастер присел рядом с молодым человеком, пошевелил палочкой горящие ветки. – Но надо. Ты знаешь, что армия Барна идет на Ренделу? Что две трети Аруна уже завоеваны?

– Барна? Но барнцы всегда были самыми тяжелыми на подъем! У нас даже говорили – ленивый, как барнец. И вдруг затеять войну? Да еще пытаться завоевать соседнюю провинцию?

– Это не их заслуга. Вернее, не их вина.

– Н’атээр-Тьян’ге – кайт да маах’эр! [43] – взмахнул тесаком Белый.

– И не он один, – добавил Мастер. – Устроить заваруху в северных провинциях ему помогает мой давний знакомый Исельн дель Гуэлла.

– Значит, вот ты где, барон Фальм… – прошептал Кир. А вслух спросил: – Почему вы говорили о колдовстве?

– Да потому, что без заклинаний не добьешься такого боевого духа, как в барнской армии. Вон, на Табалу, говорят, такая же точно пошла, да вся пропала.

– Как пропала?

– Да вот так. Собрали табальцы ополчение. Командиром какого-то генерала поставили, по кличке – Стальной Дрозд. Ну, и всыпали захватчикам по самое «не могу»…

– Дрозд?

– Ну, да! Стальной Дрозд.

– Хорошая кличка. Дрозд – птица весенняя. Приносит перемены к лучшему, – задумчиво проговорил Кир.

– Да по мне, пускай его хоть Черной Жабой зовут, лишь бы врага бил умело. Не знаю, из старых ли он генералов, еще имперских, или из кондотьеров…

– Не важно! Вы там о колдовстве говорили…

– Говорил. Так вот. Та армия, что в Арун вошла, сражается любо-дорого поглядеть. Все, как один, преданы командирам, дисциплина такая, какой в армии Сасандры в лучшие годы не было. Сами не грабят, не жгут. Только по приказу, если капитан прикажет деревню или город наказать за то, что сильно сопротивлялись.

– Что-то мне это напоминает… – пробормотал Кир.

– Напоминает! – фыркнул Белый, поворачивая вертел. – Да от них аж разит тем же дерьмом, что и в Медрене. Я уже говорил Мастеру.

– В самом деле, – не стал спорить сыщик. – Если Белый прав и мы имеем дело с тем же волшебством, что и в Медрене…

– В Медрене жители прониклись необыкновенной любовью к своему ландграфу благодаря особому медальону, – пояснил тьялец.

– Да говорил же я! – прервал его остроухий. – И мальчишка этот самый…

– Какой мальчишка? – удивился Кир. – Халль… Халльберн жив?

– Я склонен думать, что да, – задумчиво произнес Мастер. – Хочешь знать, куда мы направились после той переправы?