– Воистину, красно ты говоришь, – не торопясь, обдумывая каждое слово, произнесла Мария Харальдовна. – Служение Церкви, благое дело… Мне нечего противопоставить твоим словам – они убеждают.

«Неужели она согласится? Это, конечно, выход… Может быть, тогда и его помилуют. Но как же не хочется, чтобы мудрая и гордая королевна превратилась в орудие, исполняющее волю лживого монаха… Ведь если он и дальше будет искать Грааль, то каждое обнаруженное убежище пиктов повторит судьбу Скара Бра».

– Только я привыкла судить людей не по словам, а по делам, – продолжала Мария. – А дела твои жестоки и бесчеловечны. Ты прибегаешь к карающему мечу там, где следует использовать ласку и доброту. Разве не учил Спаситель доброте и прощению? Разве отвечал он ударом на удар, плевком на плевок, поношением на поношение, когда злословили его на улицах Иерусалима, когда били его и унижали его? Разве взялся за меч ради спасения своего или позволил сражаться ученикам в доме Симона? Твои дела столь же далеки от заветов Иисуса Христа, как солнце от луны. Не мир, но меч несешь ты слабым. Подлостью и предательством ослабляешь сильных. Вводишь во искушение скудоумных, силой понуждаешь к служению мудрых…

– Прекрати! – звонким голосом выкрикнул монах. – Остановись, безумная!

– Я отказываюсь от дружбы с тобой и тебе подобными! – в свою очередь сорвалась на крик Мария. – Если все служители Церкви подобны тебе, то я отказываюсь от такой Церкви! Будьте вы прокляты во веки веков!

«Вот и все. – Сердце Вратко оборвалось и улетело в пятки. – Теперь точно убьют»…

Монах недолго обдумывал слова королевны.

– Что ж, ты сама выбрала свою судьбу и судьбу своих друзей, – сказал он, поднимаясь с лавки.

Вратко слышал, как хрустнули колени немолодого, усталого мужчины. На миг всколыхнулось сочувствие к священнослужителю, не жалеющему себя, но через миг все затмила мысль: «Ага! Жалей, жалей… Он тебя пожалеет?»

– Что будем делать с ублюдком, святой отец? – загремел Модольв.

– А на твое усмотрение, сын мой… – равнодушно отозвался Бернар. – Мне он не интересен. Прикажи проследить, чтобы с ее высочеством ничего, ни приведи Господь, не случилось. Сдается мне, горяча она… Вся в отца-конунга. Не сотворила бы чего.

– Сам прослежу, – ответил Кетильсон. – Эйрик! Тащи русича в лес!

– И чего? – В голосе худого викинга послышалась заинтересованность, смешанная с ленью – видно, ему хотелось прикончить Вратко прямо здесь, на месте, не забираясь далеко. А то иди туда, потом возвращайся… Так и к ужину припоздать недолго.

– А ничего! Привяжешь к дереву. Русичи, говорят, с медведями дружат – родная кровь. Вот я это проверить хочу.

– Где ж я ему медведя найду?

– Ты болтай меньше! Медведь его сам найдет. Привяжи к дереву. Только отойди подальше, а то зверь запах костра почует и побоится подходить. К дереву привяжешь… Кровищей от него и без того воняет – вон, даже рубаха промокла – самая приманка для зверья.

Крепкие пальцы вцепились в ворот Вратковой рубахи. Рывок, и он уже на ногах. Викинг одним взмахом разрезал ремень, спутывающий щиколотки новгородца. Нехорошо оскалился, предвкушая забаву.

Мария сидела с каменным лицом, уставившись в пол. Уставший, осунувшийся Бернар смиренно сложил ладони пред грудью и шептал какую-то молитву. Кажется, «Confiteor».[121]

Модольв вовсю распоряжался, его глаза горели вдохновенным огнем.

– Только не вздумай сам шею свернуть, а то знаю я тебя!

– Да зачем мне? – возмутился Эйрик.

– А от лени твоей… Придушишь недоноска, а после скажешь, что его, мол, дикие звери в лес уволокли.

– Да привяжу я его, привяжу… – забормотал викинг, и Вратко показалось, что хевдинг не был так уж не прав, загодя обвиняя своего воина. Возможно, именно такие мысли и посещали его.

– То-то же.

Эйрик подтолкнул словена к выходу:

– Шагай, крапивное семя! – И вдруг остановился. – Вождь!

– Чего тебе еще?

– Он же ворлок!

– И что?

– Да ворлоку раз плюнуть всех медведей в округе заговорить, чтоб его не трогали. Да и волков с ними заодно.

– Ну да! И зайцев с ежами.

– Зря смеешься, вождь. Слышал про ворлока Асварда? Он был родом из племени данов. Давно он жил, но люди помнят – умел ворлок со зверями лесными разговаривать, и вроде как слушали они его и исполняли его волю.

– Где теперь этот ворлок? – с сомнением произнес Модольв.

– Исчез. Ушел в море вместе со своим сводным братом, Ингольвом-хевдингом. Их дреки больше не видели, и никто из людей Ингольва не вернулся домой.