Шрифт:
Малоохтинский пр., 80
Замечу, что, к сожалению, гипсовый кич — все возможные «пионэры», как говорила Фаина Раневская, с горнами и барабанами, свинарки со свиноматками, шахтеры с отбойными молотками, выкрашенные знаменитой «серебрянкой», в большинстве своем разбиты и погибли, и мне их жаль! Нужно было ну хоть что-нибудь оставить, хотя бы в музее, как печать времени, как лицо эпохи. Ведь ничто так не отражает вкусы и образы эпохи, как декоративная скульптура. Она прямо-таки прикована к своему времени. Архитектор Б. М. Серебровский, проектируя в 1954 году здание Института геомеханики и маркшейдерства (В. О., Средний пр., 82; 1954–1956 гг.) и скульптур на фасаде института, повторил композицию фасада Публичной библиотеки К. Росси. Только вместо древних поэтов, историков и философов расставил между колоннами шахтеров, ученых, изыскателей и маркшейдеров (специалистов по подземным работам). До скульптур руки дошли лишь через 20 лет. Леонид Михайленок, автор монументальных горельефов на здании Финляндского вокзала и скульптурного оформления Ушаковского моста, увековечил героев нашего времени в традициях античной классики [137] .
137
Квартальный надзиратель: Прилож. к журналу «СПб. Собака. Ru». № 5 (79). Май 2007. С. 19.
Малоохтинский пр., 80
До «античной классики» тут, конечно, далеко. Да и не нужно! Это как будто бы вместо ОМОНа на разгон нынешних несанкционированных митингов разнообразных «несогласных» вдруг явилась фаланга греческих гоплитов или римских легионеров. Хотя и те и другие со щитами — согласитесь, разница присутствует! Работы Л. Михайленка — конечно же, середина 80-х годов, теперь уже прошлого века, это первые шаги «перестройки» и романтической мечты об обновленном СССР.
На стенах, конечно же, «Проходчик», он же «Забойщик», он же «Навалоотбойщик» — одним словом, «Горняк» — не с глобусом, а с каской в руке. Всего через пять лет такими касками будут стучать шахтеры по брусчатке Красной площади, требуя справедливости. И не достучатся…
Пока еще все впереди. Вот женщина — шахтерка, «Маруся плитовая» — была такая профессия в шахтах. Вагонетку там, «во глубине сибирских руд», в шахте, выкатывали из штрека на чугунную плиту, дежурная «Маруся», как стрелочница, ломом плиту поворачивала и вагонетка катилась по штреку дальше. «Прощай, Маруся плитовая, прощай шахтерский городок…» Это из старой песни «А молодого коногона несут с разбитой головой». Кто эту песню только не переделывал впоследствии «По полю танки грохотали…» и пр. Но вначале-то был коногон. Коней подняли из шахт в конце 1950-х годов, а последняя женщина ушла из шахты в 1962 году. Не хотели уходить — за «подземный стаж», за «льготы по вредности» к пенсии держались, это если, конечно, до пенсии доживали. Сейчас-то на миллион тонн угля приходятся две человеческие жизни. А в мое детство — 700, а то и 900. Была такая медаль «За восстановление шахт Донбасса» и приравнивалась она к боевой.
Пленителен «профессорского» облика ученый с каким-то справочником, формата молитвенника в руках. Особенно умиляют кургузый галстук и брюки, по моде тех лет, достигавшие груди, хорош и молодой специалист, наверное, маркшейдер (это замысловатое название население считало еврейской фамилией), взгляд его полон романтического устремления в будущее, в те годы, когда «и на Марсе будут яблони цвести». Он даже похож чем-то на Высоцкого, кумира тех лет. Теперь скультуры кажутся наивными и смешными, но почему-то трогают до слез…
В. О., Большой пр., 82
Одна из форм «просвещенного хамства» — осмеяние, а затем неизбежное уничтожение памятников прошлого в пресловутой борьбе хорошего с лучшим. Так в пятидесятые годы уничтожались целые деревни, спорившие по красоте архитектуры с чудом уцелевших Кижей. На их месте возводились из силикатного кирпича «хрущобы». Так сегодня сносятся целые кварталы исторической застройки, для того чтобы вколотить очередной чудовищный граненый стакан современного небоскреба в живое, пока еще, тело города. Говорят, это поступь времени. Ну, во-первых, прежде чем приветствовать пресловутую прогрессивную поступь, нужно убедиться, в ту ли сторону мы идем, а во-вторых, если ничего не делать, то очень легко оказаться замурованным в бетонном гробу. «Так, конечно, спокойнее, — как говорил товарищ Сухов в фильме „Белое солнце пустыни“, — но уж больно скучно!» А можно ли иначе? Конечно! Как? Нужно неторопливо и в каждом конкретном случае разбираться. Причем, каждый должен принимать решение строго индивидуально, только для себя, не прячась за догмат «народ нас не поймет» — «народ»-то ведь это вы и есть! Раз вы понимаете — поймут и другие, не сомневайтесь! И поймут глубже, серьезнее и полнее, не только потому что, как говорил мой знакомый парикмахер Гоша: «Одна голова — хорошо, а две — больше!», а потому что в народе людей толковых больше, в том числе и совестливых, и умных!
Вот пример, вызывающий уважение. На Каменноостровском пр., 39 (арх. А. П. Вайтенс) в 1914 году начали строить доходный дом. Архитектор — образованный, умелый, потому и дом стал, как пишут в путеводителях, — «отличным примером неоклассицизма». Громаду фасадов украсили барельефы. Те самые «Певчие» с мраморной кантории Луки делла Роббиа из ризницы собора Санта-Мария дель Фьоре (1431–1438 гг.), близнецы «Певчих» с дома Покотиловой.
Разумеется эклектика, разумеется неоренессанс, но тут они оказались особенно к месту и совершенно превосходны по исполнению. Радостью и музыкой наполнен праздник, изображенный на них.
И все бы хорошо и распрекрасно, но строительство прервала Первая мировая война и революция.
Андрей Петрович Вайтенс (1878–1940) [138] не дожил до окончания строительства. Тридцать лет дом, хотя и был прилажен под жилье, оставался недостроенным, пока в 1948–1951 годы его не взялись достраивать сыновья Андрея Петровича — Георгий Андреевич и Петр Андреевич Вайтенсы.
Лука делла Роббиа. «Певчие». Кантория ризницы собора Санта-Мария дель Фьоре. 1431–1438. Фрагмент
138
Он и сам в 1911–1913 гг. жил неподалеку на Каменноостровском проспекте в доме № 54, а жена его погибла, когда в 1942 году ее вывозили по «Дороге жизни» из Ленинграда. Грузовик, со всеми пассажирами, ушел в полынью…
Ул. Профессора Попова, 54, — жилой дом, построен в 1910–1911 гг., по проекту архитектора Д. А. Крыжановского, жившего в этом же доме с момента постройки. По стилистике дом близок северному модерну и немецкой архитектуре. Курдонер раскрыт к улице Профессора Попова. В отделке применен серый и розовато-серый гранит. Фасад на высоту двух этажей выложен плитами скальной фактуры. Порталы дома изготовлены из того же гранита, но, в отличие от фасада, они гладко обработаны и украшены резными рельефами. Мощная граненая башня на углу венчалась шатром и фонариком со шпилем (навершие башни утрачено при пожаре). Постройку отметили серебряной медалью на конкурсе фасадов 1912 г. Ранее, в начале XIX в., на этом участке находилась дача актера императорских театров, воспитателя (затем инспектора) Петербургского театрального училища С. Ф. Рахманова и его жены актрисы Х. Ф. Рахмановой; в 1808–1809 гг. на этой даче жил Ф. П. Литке. Со второй половины XIX в. на этом месте находился четырехэтажный каменный дом. В 1906 г. частью участка владел архитектор П. В. Резвый. Затем участок принадлежал домовладельцу, купцу 1-й гильдии Р. И. Берштейну. После постройки дома в нем находилась гостиница «Каменноостровская», принадлежавшая почетному гражданину, купцу 2-й гильдии С. И. Забежкину. В 1912–1914 гг. в этом доме жил архитектор В. П. Апышков, с 1912-го — певица М. Д. Каменская, с 1915-го — архитектор А. П. Вайтенс, также с 1915-го — брат адмирала Эссена, вдова адмирала (М. М. Эссен, координатор Дамского морского общества) и сын, командир подводной лодки Антоний Эссен, погибший при выполнении боевого задания осенью 1917 г. С 1916 г. здесь жил генерал В. Ф. Джунковский и его сестра Е. Ф. Джунковская, фрейлина, председатель общины Св. Евгении и Петроградского попечительского комитета о сестрах Красного Креста.
Замечательно не только то, что именно сыновья довершили дело отца, но и то, как они это сделали. Дом выглядит единым целым, хотя сыновья сильно изменили проект, приспособив его к требованиям нового времени. Особенное впечатление производят горельефы (ск. Е.Г Захаров, А. Г. Овсянников, Л. М. Торич), которыми, чтобы сохранить художественный образ, задуманный отцом, дополнили здание братья.
На первый взгляд совершенно барабанно — сталинская тематика «спортсмены-рекордсмены» и «ударники-стахановцы», но это всего на первый взгляд. В искусстве ведь важно не только то, что изображено, сколько, как изображено. Содержание — строго говоря, «не убеждает и не затрагивает» — «казенный оживляж»! (Так ведь и ренессансный праздник жизни XV века достаточно театрален и, с точки зрения реализма, весьма далек от действительности на доме постройки 1914 г.) А вот исполнение! Интереснейшие многофигурные горельефы, с безупречным знанием композиции, анатомии. Опять только ахну да руками разведу — Академия!