Являясь тем, кем он был, и отличаясь невероятной тупостью, Максим смог представить пока что лишь один деликатес для своей последней трапезы - печеные бобы.

Он сидел на зачехленном матрасе, сосредоточившись, пытаясь выдумать хоть что-нибудь еще из еды, когда воздух у него перед носом задрожал, замерцал и уплотнился в фигуру, напоминавшую призрак человека. Человек был одет в плотно облегавшие джинсы, черный свитер с высоким воротником и плетеные сандалии. Его бородка была определенно взята напрокат у Мефистофеля.

– Ай!
– воскликнул Максим, когда хвост, пропущенный сквозь прорезь в седалище джинсов, стегнул его по ногам.

– Ах, прошу прощения, человек, - сказал бородатый. Это инстинктивно, лихорадит каждый раз, как прибываешь по вызову. Рефлекс Вайдсвилла, знаешь ли, человек.

Максим Хирт был не из скородумов, но и он узнал дьявола, хотя тот скорее напоминал досужего бездельника.

– Сгинь!
– взмолился Хирт.

– Ах, прости за эту одежонку, приятель, но я только что с визита к одному композиторишке с Тин Цан Элли. Он, видишь ли, шлягер пожелал. Черт побери, его душонка стоит немногого, но что поделаешь, бизнес есть бизнес.

– Я тебя не вызывал, - с трудом выговорил Максим.

– Ты уверен? А как же эта штучка?
– бородатый ткнул острым грязноватым пальцем в блокнот.
– Как же этот священный символ, дружок, напоминающий ягоды шиповника?

– Я просто так чиркал, - возразил Максим.

– Не пачкай мозги, папочка, - сказал дьявол.
– Кстати, тот музыкантишка тоже не знал, что делает заказ, и изрядно удивился, узнав, до чего древние руны похожи порой на рок-нролльские песенки.

Максим Хирт почувствовал, что ему становится зябко.

– Чего тебе от меня надо?

– Мне?
– Шея в свитере дернулась вверх-вниз.
– Приятель, мне ничего не надо. Полагаю, что ты вроде как пригласил меня своими рисуночками в блокноте. Что угодно тебе?

Некоторое время Максим Хирт криво улыбался.

– Не так уж много ты можешь для меня сделать, но как бы там ни было, имя-то у тебя есть? Или ты Сатана?

Бородатый согнулся вдвое от хохота, сполз на бетонный пол и принялся колотить по нему. При этом его хвост с ужасным щелканьем хлестал по стенам, полу, табуретке. Наконец, он успокоился, уселся поудобнее, уперся ногами в стену и пробормотал:

– Ну, парень, ты даешь! Сатана! Надо же! Проклятье, да мы отправили старикашку на свалку тысячи лет назад, спустили с лестницыи перевели на канцелярскую работу. Дьявольщина, да его теперь на оперативную работу и силой не выволокешь. И скажи ему за это спасибо, а то бы он показал, как это делали по-старинке. Я, к примеру, занимаюсь этим сам, без всяких там кошек и прочих, подъемных не требую, сговорились - и шлеп, все на мази.

– Но вы-то кто?
– настаивал Хирт.

Он все еще до конца не проникся ощущением противоестественности происходящего.

– Ах, парень, если уж тебе так необходимо на все навешивать ярлыки, то нацепи на меня, скажем, Скидуп. Усек?

– Да. Вроде бы, да...

– А теперь, папаша, раз уж я вышел на сцену, чего же тебе угодно? Ты заказываешь, я исполняю. Порядок?

– Как я уже сказал, нет ничего такого, чем бы ты мог быть для меня полезен, разве что ты в состоянии забрать меня отсюда.
– Хирт страдальчески прижал руки к груди.
– В противном случае, застра утром я отправлюсь в газовую камеру.

Скидуп покачал головой и поглядел в потолок.

– Не ной, дружок. Я могу почти все, но не это. Тогда бы изменилась твоя судьба, а это уже е г о ведомство.
– Он ткнул пальцем куда-то вверх.
– Мы тут со всей нашей чертовой лавочкой в прогаре. Вот если бы ты с самого начала обратился к нам...

– Ладно, тогда чем же ты можешь быть полезен?

Казалось, Скидуп расстроился.

– Дружок, я начинаю чувствовать, что ты впадаешь в тоску. А почему бы тебе не попытаться подумать, покопаться у Камю, Гете, Керуака, Рексрота и прочих умников?

– Гм...
– проговорил Хирт.

– Ясненько. Ты слишком далек от того, чтобы принимать участие в маскараде. Но, как говорил мой дядюшка Моисей, дельце есть дельце. Значит, что же я могу тебе предложить, верно?

– Вот именно. Что ты можешь мне предложить?

– Мы всегда можем ввести смягчающие обстоятельства, только и всего. Против этого законов нет. Я ввожу смягчающие обстоятельства, а потом видно будет, чего тебе захочется. Как тебе такое?

– Прекрасно! Но каким образом я смогу это сделать?