— Может быть, у капитана есть не известные мне обязанности?

— Нет. Но все остальные работают, Джейкоб.

— Капитан, званию соответствуют привилегии. Ты находишься на службе двадцать четыре часа в сутки — на этой планете даже двадцать четыре с половиной…

— Двадцать четыре часа тридцать девять минут тридцать пять секунд.

— Ты что, мерила? Или запомнила со слов какого-нибудь профессора?

— Ни то ни другое, Джейкоб. Это цифра, которой пользуется Ая. Наверно, она взяла ее из «Аэрокосмического альманаха».

— Кому ты больше веришь: альманаху или мужу?

— Извини меня, Джейкоб, сейчас я сообщу Ае правильную цифру.

— Все бы тебе шутки шутить. Капитан, раз вы постоянно на службе, вы имеете полное право купаться, отдыхать и развлекаться в любое время.

— Ну, ладно… Подожди две секунды. Возьму полотенце и скажу Зебби, что я буду ужинать, когда он пойдет купаться.

— Капитан, сегодня второй кок — я. Вы так сказали.

— Ты будешь нести охрану, Джейкоб, у тебя это выходит лучше, чем у меня. А Картеры пусть охраняют друг друга.

Когда Хильда вернулась с полотенцем в руках, я сказал:

— Капитан, мне кажется, я придумал, во что тебя одеть.

— Чудно. Во что же?

Мы направились к тропе, ведущей вниз.

— Ты прихватила мои гавайки?

— «Список багажа. Одежда. Джейкоб. Рубашки. Гавайки».

— Помнишь голубую в белый цветочек?

— Да.

— Я ношу средний, но влезаю и в малый, а в том магазине таких рубашек среднего размера не было. Но эта уж совсем маленькая, так что я ее не носил. Хильда, она тебе понравится — и ее несложно обузить. — На этих словах я чуть было не подвернул ногу — когда идешь с ружьем, этого делать не рекомендуется.

— Не надо ее обуживать, Джейкоб. Твоя рубашка очень пригодится мне месяце этак на шестом.

— Великолепная идея! Интересно, взяла ли Дити матросские брюки? Белые.

— Кажется, мне попадались какие-то белые парусиновые брюки. — Хильда скинула кеды и вошла в воду.

— Это те самые. Она носила их одно лето, еще девчонкой. На следующее лето она из них выросла. Все собиралась перешить их, так руки и не дошли.

— Джейкоб, если эти брюки так дороги Дити, что она их сохранила и взяла с собой, я не стану их у нее выпрашивать.

— Я ее попрошу. Хильда, ты не о том беспокоишься. Мы все свалили в общий котел. Я швырнул туда шоколадки, Зеб швырнул свою машину, Дити швырнет матросские штаны.

— А я? Я же ничего не швырнула!

— Твою норковую накидку. Вот предложи ее Дити в обмен на старые белые…

— А что, она того стоит!

— Еще как стоит, красавица моя. Эта накидка — валюта. Всего несколько дней назад каждый из нас был состоятельным человеком. Теперь мы не существуем, и нам нет дороги домой. Что стало с нашими банковскими счетами, я не знаю, но похоже, что мы уже ничего с них не получим, а заодно пропали и все наши акции и прочие ценные бумаги. Все бумажные деньги, которые у нас при себе, не стоят ровным счетом ничего. Как ты знаешь, у меня есть золото в слитках и монетах, у Зеба тоже: мы оба любим звонкую монету и не доверяем правительствам. Хочешь не хочешь, а Аю иногда нужно заправлять горючим, для этого необходимы надежные средства платежа. Например, золото. Или норковые манто. Ну, вылезай, а то замерзнешь! Я бы вытер тебя насухо, но надо поглядывать, как бы не объявился гигантский термит.

— А вот Зебби вчера вечером вытер меня насухо.

И откуда у женщин эта потребность признаваться? Во всяком случае, это не мужской порок.

— Вот как? Ну, я с ним поговорю.

— Джейкоб, ты сердишься.

— Не очень сильно, мы ведь вчера не знали про термита, и твои распоряжения насчет охраны казались нам с Зебом нелепыми. Тем не менее Зеб пренебрег своими обязанностями.

— Я хотела сказать, ты сердишься на меня.

— За что? Разве ты его заставила насильно?

— Нет, он сам проявил инициативу: стоял с полотенцем наготове, совсем как ты обычно делаешь. Я прямо и шагнула в это полотенце, он меня в него завернул и вытер.

— Приятно было?

— Еще бы! Я порочная, Джейкоб, — но очень приятно.

— Не напускай на себя, дорогая моя, никакая ты не порочная. Не в первый же раз он тебя вытирал.

— Ну… не в первый.

(Все бы им в содеянном признаваться, все бы им в грехах исповедоваться.)

— Убыло тебя от этого тогда или теперь?

— Да нет вроде.

— Я уверен, что нет. Послушай, дорогая: тебе двадцать девять, ну, максимум сорок два. Ты три раза была замужем по контракту, теперь замужем по старинке. В колледже ты только и делала, что подавала повод пересудам. Зеб твой старый приятель. Вы оба прошли огонь, воду и медные трубы. Милая моя, я с самого начала предполагал, как говорится, худшее, хотя на самом деле это часто как раз лучшее.

— Но Джейкоб, у нас ничего не было, не было! Ни теперь, ни тогда!