— Текущие данные держать на дисплее.

Ая вывела цифры на дисплей.

— Ты умница, Ая.

— Я и карточные фокусы умею показывать.

— Ну и как мы будем это делать, Джейк?

— Совместим одну из пространственных осей с прицелом твоей пушки. Это самое простое.

— И правда. — Я прицелился в Марс, словно бы намереваясь сшибить его с неба… потом похолодел. — Джейк! Как бы мы с тобой не натворили чего не надо. По-моему, это расстояние между центрами тяжести. Давай-ка сдвинем прицел этак на полмила [35] , тогда нам обеспечена безопасная дистанция. Сколько у нас тут будет половина углового мила? По-моему, чуть больше ста тысяч километров.

— Сто двенадцать тысяч, — уточнил Джейк, сверившись с дисплеем.

Я отклонил прицел.

— Второй пилот!

— Да, капитан.

— Приготовиться к перемещению. Выполнять.

По правому борту висел Марс во второй четверти, огромный, рыжий и красивый.

Тетя Хильда тихо промолвила:

— Барсум. Мертвые моря. Зеленые гиганты.

Я только ахнула.

— Марс, дорогая моя, — мягко поправил папа, — Барсум — это миф.

— Барсум, — твердо повторила она, — Никакой это не миф, вот же он. Кто сказал, что это Марс? Какие-то дурацкие римляне, которых давно на свете нет. Все названия должны быть местные. Барсум.

— Милая моя, здесь не может быть местных названий, их некому давать. Названия присваиваются международным комитетом под эгидой Гарвардской обсерватории. Он утвердил традиционное название.

— Еще чего! У них ничуть не больше прав давать названия, чем у меня. Верно, Дити?

По-моему, тетя Хильда была в чем-то права, но я предпочитаю не спорить с папой без крайней необходимости, он слишком заводится. Мне вовремя пришел на помощь муж.

— Второй пилот, астронавигационная задача. Как нам вычислить расстояние и вектор? Я бы хотел вывести наш фургон на орбиту, но Ая же не космический корабль, у меня нет приборов. Даже секстанта.

— Так… не все сразу, капитан. Кажется, мы пока что падаем не слишком быстро — м-м-м…

— В чем дело, Джейк?!

Папа побледнел, покрылся потом, стиснул челюсти, сглотнул, еще раз сглотнул. С трудом произнес:

— М-морская болезнь.

— Не морская, а космическая. Дити!

— Да, сэр!

— Аптечку, в спинке моего кресла. Открой, достань «бонин». Только одну пилюлю, смотри не рассыпь.

Я достала аптечку, нашла баночку с надписью «бонин». Одна лишняя пилюля все-таки выпала, но я перехватила ее в воздухе. Странная вещь невесомость: непонятно, то ли ты стоишь на голове, то ли тебя сносит вбок.

— Вот, капитан.

— Ничего, — сказал папа. — Это так. П-пройдет.

— Конечно, пройдет. Как ты, сам проглотишь или мне впихнуть эту пилюлю тебе в пасть своей грязной лапой?

— Капитан… Без воды я ее не проглочу. И вообще, наверно, не проглочу.

— Воды не нужно. Раскуси ее, дружище. Вкусная, малиной отдает. Раскуси и глотай слюну. Ну, давай. — Зебадия ущипнул папу за нос. — Открывай рот.

Позади себя я услышала сдавленный звук. Тетя Хильда сидела с носовым платком у рта, из глаз ее текли слезы. Еще доля секунды, и в воздухе кабины поплыли бы использованные бутерброды.

К счастью, чуть было не улепетнувшая пилюля все еще была у меня в руке. Тетя Хильда сопротивлялась, но куда там. Я проделала с ней то же, что мой муж проделал с ее мужем, и зажала ей рот рукой. Я-то морской болезни не подвержена, и от невесомости меня не тошнит: могу в любую качку расхаживать с бутербродом в одной руке и бокалом в другой, радуясь жизни.

Но кто подвержен, те действительно мучаются и слегка обалдевают. Так что я крепко зажала ей рот и шепнула на ухо:

— Разжуй ее, тетечка, или проглоти, а то я тебя сейчас здорово тресну.

Очень скоро я почувствовала, что она жует. Еще через несколько минут ей стало лучше.

— Ну что, — спросила я, — можно уже тебя отпустить? Не опасно?

Она кивнула. Я убрала руку. Она через силу улыбнулась и потрепала меня по руке:

— Спасибо, Дити. — И добавила: — Ты ведь не стала бы на самом деле бить тетю Шельму, правда?

— Еще как стала бы. Плакала бы, а лупила, плакала и лупила. Я рада, что не пришлось.

— Я тоже рада. Ну что, давай поцелуемся и помиримся — или, может, у меня изо рта плохо пахнет?