Фрост устало плюхнулся в кресло.

— Да, нашел.

— Как она там? И почему ее нет с вами?

— В полном здравии, но не соглашается вернуться — как я ее ни уговаривал.

Говарда словно ударили по лицу.

— А вы сказали, что я ее жду?

— Сказал, но она мне не верит.

— Не верит?

— Видите ли, Говард, она забыла почти все, относящееся к прежней жизни. Ей кажется, что это был только сон.

— Но это же просто невозможно!

Фрост выглядел очень усталым.

— А не пора ли тебе, сынок, перестать использовать это слово?

— Доктор! — Говард явно не горел желанием отвечать на риторические вопросы. — Вы обязаны отвести меня к ней.

Было видно, что доктор сомневается.

— Вы сможете, доктор?

— Пожалуй, смогу, если, конечно, вы преодолели свое неверие. Но все равно…

— Неверие! Мне просто пришлось поверить. Давайте быстрее займемся делом.

Фрост не двинулся с места.

— Я еще не уверен, что соглашусь. Видите ли, Говард, там, куда попала Эстелл, совершенно другая обстановка. Ей там нравится, и я не уверен, что брать вас туда — милосердный поступок.

— А в чем дело? Она не хочет меня видеть?

— Нет, почему же, конечно, хочет. Я уверен, что она встретит вас с радостью, но… Там совершенно иная обстановка.

— А мне, собственно, наплевать, какая там такая обстановка. Надо двигаться.

Фрост встал.

— Очень хорошо. Пусть будет по-вашему.

Он усадил Дженкинса в кресло и пристально посмотрел ему в глаза. Затем начал монотонным, усыпляющим голосом произносить формулы внушения.

Фрост помог Говарду встать с земли и отряхнул его одежду. Говард смеялся, вытирая с ладоней белую дорожную пыль.

— Вот это да, учитель! Мне показалось, что какой-то жук выхватил из-под меня кресло.

— Не надо было-вас сажать.

— Пожалуй.

Он вытащил из-за пояса большой неуклюжий пистолет и внимательно его осмотрел.

— Хорошо еще, что бластер был на предохранителе, а то оказались бы мы в стратосфере. Идем?

Фрост оглядел спутника; шлем, короткий военный килт, на бедре короткий меч в кожаных ножнах. Он поморгал.

— Да. Да, конечно.

— А вы знаете, — спросил Фрост, когда городские ворота остались позади, — куда мы идем?

— Конечно. В рощу, к вилле Светоносной Звезды.

— И вы знаете, что это за вилла?

— А, вы имеете в виду тот разговор. Я знаком со здешними обычаями, и они меня ничуть не смущают. Мы со Светоносной Звездой великолепно поймем друг друга. Она ведь из этих, у которых с глаз долой — из сердца вон. Но теперь, когда я вернулся с Ультима Туле [41] , она оставит свое занятие, мы будем жить семьей и вырастим уйму пухленьких детишек.

— Ультима Туле? Вы помните мой кабинет?

— Конечно, помню. И Роберта, и Элен, и остальных.

— И это вы называете Ультима Туле?

— Не совсем. Слушайте, учитель, я не могу этого объяснить. Ведь я — человек военный, практический. Такими головоломками надо заниматься вам — учителям и жрецам.

Они остановились перед домом Эстелл.

— Вы зайдете, учитель?

— Нет, пожалуй, не буду. Мне пора возвращаться.

Говард хлопнул профессора по плечу.

— Вы были отличным другом, учитель. Первого пащенка мы назовем в вашу честь.

— Спасибо, Говард. Прощайте — и всякой вам удачи, обоим вам.

— И вам тоже.

Говард уверенно вошел в дом.

Фрост медленно побрел назад, к воротам; в его голове крутились мириады мыслей. Похоже, что этим изменениям и комбинациям нет конца — изменениям материи и духа. Марта, Роберт, Элен — а теперь вот Говард и Эстелл. Вероятно, можно построить такую теорию, которая сможет описать все эти события.

В задумчивости он споткнулся о перекосившуюся плиту мостовой и упал… в свое кресло.

Фрост понимал, что не так-то просто будет объяснить исчезновение пяти студентов — понимал и не говорил никому ничего. Только в воскресенье к вечеру их отсутствие начало привлекать внимание. В понедельник пришел полицейский, желавший задать несколько вопросов.

Ответы профессора мало прояснили ситуацию — он счел за лучшее и не пытаться рассказать, как все было в действительности. Окружной прокурор заподозрил серьезное преступление — похищение или даже массовое убийство. А может быть, нечто связанное с одним из расплодившихся за последнее время сексуально окрашенных культов — кто их знает, этих профессоров!