Ну, тут уж можно не сомневаться, подумал он, продолжая езду. Туда ему и дорога, пусть его тонет.

Но ужас его детства снова выплыл из подсознания; перед его глазами вновь (на этот раз мысленно) появилось лицо бродяги. Тот отчаянно барахтался в воде — налитые кровью глаза переполнены ужасом, рот широко раскрыт в бессловесном крике о помощи…

Водитель остановил машину. Из страха истратить лишние секунды на разворот, он дал задний ход и как можно скорее поехал назад. Ехать было недалеко, вдобавок бродяга уже бежал к машине.

Рванув на себя дверцу, он ввалился внутрь и выдохнул:

— Спасибо, друг! Давай-ка сматываться отсюда!

— Верно.

Он глянул в зеркальце, затем выглянул в окно и посмотрел назад. Сквозь пыль он увидел графитно-черную стену, футов тридцати — а может ста? — в высоту, несущуюся за ними, вот-вот накроет! Рокот воды, казалось, разносил черепушку изнутри.

Он врубил вторую, быстрее, быстрее, выжать из машины все, что можно, кой черт теперь в баллонах.

— Как оно! — крикнул он.

Бродяга оглянулся:

— Отрываемся. Так держать!

Он резко свернул, огибая останки чьей-то машины, и немного сбросил скорость, памятуя, что на такой высокой скорости рано или поздно не поможет даже честное слово, на коем только и держалась их общая безопасность. Девочка захныкала.

— Заткнись! — рыкнул он.

Мальчуган-нисей обернулся назад.

— Что это? — едва ли не с благоговейным трепетом спросил он.

— Тихий океан к нам прорвался, — ответил бродяга.

— Не может быть! — заорал шофер. — Это, должно быть, Колорадо!

— Не, Мак, никакая не Колорадо. Это — залив. Я как раз сидел в кантине в Центро, когда из Калексико по радио передали. Предупреждение — мол, на юге осыпи. Идет, мол, приливная волна. А потом станция вырубилась, — он облизал губы. — Почему я и здесь сейчас.

Водитель не отвечал. Бродяга, которому было явно не по себе, продолжил:

— Тот тип, что обещал меня подвезти, сам — один уехал, когда мы на заправке в Броули остановились. — Он опять оглянулся. — Не видать больше этой пакости…

— Мы оторвались?

— Хрен там — оторвались. Гремит-то по-прежнему. Просто не видно ничего в этой пылюге чертовой.

Машина неслась вперед. Дорога слегка свернула вправо, затем почти незаметно сузилась.

Бродяга, смотревший вперед, внезапно заорал:

— Э! Куда тебя понесло?!

— Чего?

— Мужик, ты же с шоссе свернул! Мы назад едем, к Сол-тон, а там — нижайшая точка Долины!

— Нам некуда больше ехать. Назад — нельзя.

— Это вперед нельзя, если жить не надоело…

— Ничего, мы ее обгоним. А к северу от Солтон опять пойдет подъем.

— Нам он без толку. Ты посмотри, что у тебя с бензином.

Стрелка счетчика покачивалась у самого левого края

шкалы. Два галлона осталось, не больше. Хватит как раз до берега Солтон, который наверняка зальет. В мучительных колебаниях он смотрел и смотрел на стрелку.

— Тут надо влево отрываться, развилка будет, — сказал его пассажир. — По той дороге прямо к холмам доедем.

— Где развилка?

— Давай пока вперед, я скажу, где сворачивать. Я эту дорогу знаю.

Свернув налево, он едва понимал, что теперь их курс почти параллелен ненасытной массе воды, надвигающейся на них с юга. Но дорога шла вверх.

Он глянул влево, пытаясь разглядеть черную водяную стену, от грохота которой едва не рвались барабанные перепонки, однако дорога требовала внимания.

— Ты ее видишь?! — крикнул он бродяге.

— Вижу! Давай, друг, жми!

Он кивнул и сосредоточился на холмах впереди. Холмы, сказал он сам себе, уж обязательно должны быть над уровнем моря. Выше, еще выше — сквозь безвременную нескончаемую пустыню, где нет ничего, кроме пыли, жары и рева. Дорога шла вверх, а затем машина, перевалив вдруг через вершину холма, устремилась вниз, в мелкий овражек — высохшее русло, которое теперь было наполнено водой.

Он въехал в воду прежде, чем понял это, погружаясь все глубже и глубже. Затормозив, он дал задний ход. Мотор кашлянул и заглох.

Бродяга вышиб дверцу, вытащил из машины детишек и, схватив их под руки, бегом зашлепал обратно, наверх. Водитель еще попробовал запустить двигатель, но вид воды, уже заплескивавшейся в салон, привел его в чувство. Он выпрыгнул наружу, упал, споткнувшись, коленями в воду, поднялся на ноги — глубины было по пояс — и побежал следом.

На вершине холма бродяга опустил детишек на небольшой пятачок суши и огляделся.