— Эй, Джим! — негромко позвал Хобарт. — Что нового?

Человек, к которому это относилось, лежал, опираясь на

локти, и всматривался в ночную темноту через театральный бинокль. Он перекатился на спину, отложив бинокль и сдвинув с головы пару наушников.

— Привет, шеф. Ничего особенного. Бенц, похоже, напивается.

— Я бы хотел знать, куда девался Мойленд, — сказал Хобарт. — Он кому-нибудь звонил?

— Я бы так и лежал, ничего не делая, если бы он звонил? Ему пару раз звонили, но безотносительно к нашему делу, так что я позволил ему говорить.

— Откуда ты знаешь, что безотносительно?

Джим пожал плечами и повернулся обратно к отдушине.

— Мойленд спустил штору, — объявил он.

Арт повернулся к Хобарту:

— Нам некогда ждать. Мы идем туда.

В дом Мойленда Бенц попал не в лучшем виде. Кровоточило плечо, раненное осколком Батиной гранаты. Он перетянул рану платком, но от движений она открылась снова; он дрожал от страха, что его состояние проявит себя раньше, чем он попадет в безопасное место.

Мойленд отозвался из-за двери на его осторожный стук. Бенц, сжавшись, спросил:

— Зак, это ты?

— Я. Кто там?

— Это я — Джо Бенц. Зак, пусти меня — быстро!

Мойленд, казалось, хотел запереть дверь, но вдруг ее распахнул.

— Заходи.

Закрыв за Бенцем дверь и задвинув засов, он спросил:

— Так. А теперь — что случилось? Зачем ко мне пришел?

— Мне где-то надо спрятаться, Зак. Убраться с улицы, пока меня не замели.

Мойленд посмотрел изучающим взглядом:

— Ты не зарегистрирован. Почему?

Бенц не ответил. Мойленд подождал, потом продолжил:

— Ты знаешь, что мне будет за укрывательство беглеца? Ты ведь из подполья?

— Ну что ты, Зак! Я бы не подложил тебе такую свинью. Я просто — просто бродяга. Я собираюсь стать на учет.

— Откуда у тебя кровь на куртке?

— Ну… просто несчастный случай. Может, у тебя найдется пара чистых тряпок и йод.

Мойленд некоторое время смотрел на него без всякого выражения и вдруг улыбнулся:

— Не бойся, все будет путем. Садись. Он отступил к бару и вытащил бутылку бурбона. Налив в чайный стакан на три пальца виски, он протянул его Бенцу.

— Выпей, а я тебя перевяжу. Он вернулся с пригоршней обрывков полотенца и бутылкой, — Сядь спиной к окну и сними рубаху. Вот тебе еще виски. Выпивка тебе понадобится, пока я буду работать.

Бенц нервно дернул головой в сторону окна:

— Почему ты шторы не опустишь?

— Привлечет внимание. Честные люди в наши дни не задергивают шторы. Сиди тихо, сейчас будет больно.

После еще трех порций виски Бенцу стало лучше. Теперь они с Мойленд ом сидели за столом и пили, и нервы у Джо постепенно успокоились.

— Ты правильно сделал, что пришел, — сказал Мойленд. — Нет смысла прятаться в нору, как названный кролик, или бодаться с каменной стеной. Глупо это.

Бенц кивнул:

— Я им так и говорил.

— Кому — им?

— Кому? Да никому. Тем ребятам, что встретил на дороге. Бродягам.

Мойленд налил ему еще.

— На самом деле ты был в подполье.

— Я? Не говори глупостей, Зак.

— Слушай, Джо, я не мальчик. И я твой друг. Даже если бы ты мне рассказал, это ничего не изменило бы. Во-первых, у меня нет доказательств. Во-вторых, я симпатизирую подполью — как всякий американец. Я только считаю, что у них негодное руководство и глупая тактика. А то бы я сам к ним примкнул.

— Глупые они — это точно! Здесь ты не ошибешься.

— Так ты там был?

— А? Слушай, не подлавливай меня. Я давал честное слово…

— Остынь! — сказал Мойленд, как бы отмахиваясь. — Не бери в голову. Я ничего не слышал и ничего никому не могу рассказать. Меньше знаешь — дольше живешь.

Он сменил тему.

Жидкости в бутылке постепенно убавлялось, а Мойленд тем временем излагал свой взгляд на события.

— Стыд и позор, что нам пришлось так трудно усваивать свой урок, но реальность такова, что мы фактически стояли на пути прогресса. Когда-то в сорок пятом было время, когда мы могли это сделать сами, да только духу не хватило. Всемирная организация, всемирное правительство. А теперь мы стояли на дороге, вот нас и сровняли с асфальтом. Так должно было слупиться, и умный человек мог это предвидеть.