– Я не хочу торопить тебя. И дело тут не в деньгах, Дора. Впрочем, пребывание на орбите дорого не обходится. Ух... мне так долго приходилось полагаться на самого себя, что я уже забыл, что такое быть женатым и как можно доверять жене свои секреты. Придется отвыкнуть. Дора, шестьдесят процентов стоимости "Энди Джи" принадлежит мне, Зак Бриггс – мой младший партнер. Он мой сын. Твой приемный сын, если угодно. – Она не ответила. – В чем дело, Дора? Я тебя огорошил?

– Нет, Вудро, просто привыкаю к новым идеям. Конечно, раз ты говардианец, то женат не впервые. Просто я никогда не думала о том, что у тебя могут быть сыновья и дочери.

– Да, конечно, но я хочу сказать, что из-за своего эгоизма худо соображаю. Я поторопил тебя, а в этом не было необходимости. Если мы останемся на Новых Началах, я хочу, чтобы Эрнст Гиббонс исчез, чтобы он отправился на "Энди Джи", потому что слишком стар: мне трудно дальше поддерживать внешность в соответствии с возрастом. Потому-то его должен сменить Билл Смит; он ближе тебе по возрасту и куда красивее, и никто здесь не заподозрит, что я говардианец.

Подобный фокус я проделывал неоднократно; я знаю, как поступить, чтобы все было в порядке. И от Эрнста Гиббонса я намереваюсь отделаться поскорее. Ведь он твой приемный дядюшка и в три раза старше тебя, и он думать не может о том, чтобы похлопать тебя по попке, да и тебе в голову не придет поощрить подобные действия с его стороны. Так считает каждый. Я же намереваюсь систематически оглаживать твой симпатичный задок, Адора.

– А я хочу, чтобы ты это делал. – Дора придержала мула; они уже приближались к домам. – И не только. Вудро, ты говорил, что мы не можем немедленно поселиться вместе, потому что соседи осудят. А кто учил меня не считаться с мнением соседей? Ты сам.

– Это так, но иногда выгоднее заставить соседей думать именно то, что ты хочешь, чтобы повлиять на их слова и поступки, – а сейчас как раз такое время. Заодно я намеревался поучить тебя терпению, дорогая.

– Вудро, я сделаю так, как ты скажешь. Но на одном буду настаивать: мой муж должен спать в моей постели!

– И я хочу этого.

– Тогда что с того, что подумают люди, если я распрощаюсь с дядюшкой Гибби в постели? Я ведь все равно уеду с новым поселенцем. Вудро, ты ни словом не упрекнул меня, когда обнаружил, что я не девушка. Ты не думаешь, что об этом могут знать и другие? Может быть, весь поселок. Прежде меня это не волновало. Так зачем же беспокоиться именно теперь?

– Дора.

– Да, Вудро?

– Уверяю, каждую ночь я буду проводить в твоей постели.

– Спасибо тебе, Вудро.

– Это удовольствие, мадам. Или по крайней мере половина такового; похоже, что тебе это тоже нравится...

– О, конечно! Ты сам знаешь. Естественно.

– А раз так, давай перейдем к другим вопросам... Скажу только, что, если бы ты, такая большая и взрослая, оказалась девственницей, это меня встревожило бы больше, пришлось бы заподозрить, что влияние Элен было не столь благотворным, как я полагал. Хорошая женщина, благослови ее. Господь! Все эти разговоры о добром старом дядюшке Гибби, который никогда не притронется к крошке Доре, предназначены лишь для того, чтобы ты сохранила лицо. Но поскольку тебя это не беспокоит, оставим. Я как раз говорил, что тебе следует решить, оставаться здесь или отправиться на Секундус, Дора, на Секундусе есть не только теплый туалет, на нем есть и реювенализационная клиника.

– О! Значит, тебе она скоро понадобится, Вудро?

– Нет и нет! Тебе, дорогая.

Она ответила не сразу.

– Но говардианкой я не стану.

– Конечно, нет. Но это помогает. Реювенализационная терапия не дает вечной жизни и говардианцам. Некоторым людям она идет на пользу, другим – нет. Возможно, когда-нибудь мы узнает об этом побольше, но пока реювенализационные методики в среднем удваивают отпущенный человеку срок, говардианец он или нет. Кстати, ты не знаешь, сколько прожили твои дед и бабка?

– Откуда, Вудро? Я и родителей едва помню, а как звали дедов и бабок, даже не знала.

– Мы можем выяснить. На корабле хранятся материалы о каждом мигранте, который прилетел на нем. Я скажу Заку... капитану Бриггсу, чтобы он полистал досье твоей семьи. Когда-нибудь – сразу этого не сделаешь – я найду материалы о твоей семье на Земле. Потом...

– Нет, Вудро.

– Почему нет, дорогая?

– Мне это не нужно, я не хочу знать об этом. Очень давно, по меньшей мере три или четыре года назад, когда я выяснила, что ты говардианец, мне также удалось понять, что на самом деле говардианцы живут не дольше нас, обычных людей.

– Как это?

– А так: у всех нас есть прошлое, настоящее и будущее. Прошлое – это память, и я не могу вспомнить того времени, когда меня не было. А ты можешь?

– Нет.

– Выходит, здесь мы равны. Возможно, у тебя больше воспоминаний, ведь ты старше. Но все это прошлое. А будущее? Оно еще не наступило, и никто не знает, каким оно будет. Ты можешь пережить меня – а может быть, я переживу тебя. Или мы можем погибнуть вместе. Мы не знаем, да я и не хочу знать. Но у нас обоих есть настоящее: оно у нас общее, и сейчас я счастлива. Давай-ка поставим мулов в конюшню и насладимся сегодняшним дНем. – Отлично. – Он улыбнулся. – Долго и часто?