Кузьминов уже забыл, зачем вызывал парня, и стал с ним вместе вспоминать прошлые дни.

– Я никогда бы не подумал, что мы еще встретимся, – признался Кузьминов. – Неужели это ты и есть, Жан?

– Выходит, так. Помнишь, я тебе говорил про трудные времена в будущем, про войну?

Командир закивал головой. Глаза его светились от такого поворота событий. Он готов был обнять Жана и расцеловать.

– Теперь веришь?

– Кажется, да. Вот ты мне скажи, долго ли еще будет эта война? Ты же все знаешь.

– Долго, до сорок пятого года. А эта блокада Ленинграда – самое страшное, что будет в этой войне с нашим городом.

– Выстоим?

– Будет очень трудно, но выстоим, ценой больших потерь.

– Ты здесь один? Где твои друзья? Забыл, как их зовут.

– Лиза, Ник, Ин. Вспомнил?

– Да, да… Именно так. Значит, это на самом деле ты. – Кузьминов подошел к Жану, и они обнялись. – Вот это да! Вот это встреча!

Радости его не было предела.

– Мне надо найти моих друзей. Скорее всего, они где-то в городе. Я помню один адресок на Малой Морской, но вряд ли кто там сейчас живет. Хозяйка еще в семнадцатом году была уже в преклонном возрасте.

– Давай за встречу, – предложил командир и поставил на стол солдатскую фляжку. – Из закуски только хлеб, так что извини. Тебя как мне теперь называть?

– Лучше Жаном.

– Годится, мне так будет привычнее, – согласился Кузьминов.

Он разлил по кружкам немного спирта и подвинул гостю.

– Когда будем двигаться? – спросил Жан.

– Часа через два. Давай за победу, чтобы наш город выстоял и не сдался.

– Выстоит, – заверил Жан.

– Хорошо бы. Я слышал, Жукова командующим присылают на Ленинградский фронт, а это сила мужик.

– Он парад Победы в Москве будет в сорок пятом принимать, – с гордостью сказал Жан.

– А Сталин? Он же главнокомандующий.

– Сталин будет уже староват. Ему останется только с Мавзолея приветствовать победителей.

– Я поражаюсь тебе, откуда ты все знаешь?

– Говорю тебе, что я с того времени. Ты до сих пор не веришь? Батя мой историю преподает в школе. Вот и приходится ее больше всех учить.

– А про Сталина ты так не говори, что староват, – предупредил Кузьминов. – Тебя за такие разговоры НКВД загребет и расстреляет без суда и следствия.

– Сейчас может, но на самом деле так оно и будет.

– Хорошо, – согласился Кузьминов. – Будем в городе, один на один сможешь мне все рассказать, что нас ждет дальше, в будущем?

– Тебе смогу, – согласился Жан. – Только тебе одному.

Отряд лесом уходил к Ленинграду. Они обошли захваченный немцами город Колпино и уже под утро приблизились к Ленинграду.

Авиация противника наносила удары по городу один за другим, сбрасывая зажигательные бомбы, чтобы все кругом горело и рушилось.

Жан, стиснув зубы, наблюдал из укрытия за всем происходящим, и ему не терпелось уложить пару фашистов тут же.

Со стороны оборонявших город раздавались короткие очереди зениток, которые заглушал рев немецких самолетов.

Жан находился рядом с командиром и постоянно требовал у него оружие.

– Еще успеешь кого-нибудь подстрелить, – говорил Кузьминов.

– Позор будет, если на войне не убью ни одного фашиста.

Командир только улыбался.

– Ты можешь мне прояснить обстановку, которая сейчас творится на фронте? – просил Жан. – Я же должен быть в курсе событий.

– Я и сам толком не знаю ничего, – махнул рукой Кузьминов. – Плохая обстановка. Фашисты наседают со всех сторон, продохнуть не дают, к Москве рвутся. Больше ничего мне не известно.

– Тогда как же ты воюешь?

– Ну, нет, кое-что, конечно, знаю. Кое-что…

– Хотя бы кое-что, – улыбался Жан.

Настало затишье, враг немного угомонился, и Жан подсел к командиру.

– Давай, кое-что… Ты обещал. – Жан приготовился выслушать все, о чем знал командир.

– Блокада началась в начале сентября. Фашисты взяли станцию Мга, окончательно перекрыв железнодорожное сообщение, и замкнули кольцо осады. Тогда же были разгромлены все Бадаевские склады – основной продовольственный резерв осажденного города. С этого и начались все беды. Нашим в город не пробраться. Враг ведет непрерывный огонь с земли и воздуха. Действуют многочисленные вражеские агенты в самом Ленинграде. Город защищают все: взрослые и дети. Все боятся приближения зимы, которая обещает быть суровой. Сталин приказал город не сдавать любой ценой и бросил целые армии для защиты, но пока ничего не получается. Может, до зимы все и кончится?

– Нет, не кончится, – вздохнул Жан. – Город будет в блокаде девятьсот дней.

– Не может быть! Это же почти три года! – У Кузьминова даже упало настроение. – Что же они так будут тянуть?

– Как ни печально, но это факт.

– Слушай, Жан, проберемся в город, обязательно мне все расскажи, – попросил командир. – Может, можно будет что-то изменить еще в этих событиях?

Жан задрал голову и, прищурив глаза, стал всматриваться в прозрачное небо. Оно было ярко-голубое, и от солнца слепило глаза.