Подписывая в конце смены путевку, Вертилин сказал:

– Приезжайте завтра.

– Если пошлют – приеду, – ответил Максимов, зная, что это ему удастся: диспетчеры старались не менять машин у клиентов – новый шофер всегда тратит лишнее время на ознакомление с работой.

Вертилин подписал ему шесть рейсов вместо пяти, действительно им сделанных.

– Вы ведь потеряли время, заезжая со мной в колхоз, и вообще я вас премирую лишним рейсом за хорошую работу.

– Так-то так, – медленно проговорил Максимов, – да ведь обратных-то всего пять.

Вертилин взял путевку и приписал, что последний рейс был груженным в обе стороны.

Все это было не совсем хорошо, но Максимов оправдал себя тем, что если он получит лишнюю десятку, то и автобаза на этом заработает.

Когда Максимов приехал на пристань последним рейсом, он, к своему удивлению, увидел там Нюру Воробьеву. Она ожидала его у высоких клеток выложенного на причале кирпича.

– Ты чего? – спросил Максимов.

– Петр Андреич, – сказала Нюра, – давайте сменимся на линии. Демин с Ползунковой всегда меняются на линии.

Полоща рот бензином, чтобы перебить запах водки, Максимов посмотрел по сторонам. Смениться, конечно, можно, но до города шесть километров, пешком тащиться тоже неинтересно. Навязалась! От Демина не хочет отстать!

– Я и с диспетчером договорилась, и путевку выписала.

– А с бензином как? – проворчал Максимов.

– У меня есть талоны, заправлюсь на колонке.

– Я про свой остаток говорю.

Она покраснела:

– Как хотите! Можете замерить, линейка есть.

Максимов путано объяснил:

– Ты меня не поняла, я про гаражную ведомость хотел сказать. Тебе я верю, будешь заправляться – увидишь мой остаток.

Он соображал, не слишком ли подозрительная получится у него экономия из-за приписки лишнего рейса.

– Сейчас автобус подойдет – доедете до гаража, зато двенадцать километров сэкономим, – сказала Нюра.

– Ладно, – согласился он, – как вечером приедешь, дай заявку ножной тормоз сделать, сигнал наладить, клапаны подрегулировать – и вообще пусть посмотрят по мелочи.

– Может, сами сделаем? – не без робости спросила Нюра.

Он махнул рукой:

– Что же, мы за слесарей должны работать?!

Вот каким оказался ее напарник, недаром его с автобуса выгнали! А она-то думала, что теперь, когда ее сменщик – водитель первого класса, наладится осмеянный всеми «колдун».

Стыдно по таким мелочам обращаться в гараж. Она отлично представила себе, как и что надо сделать, и все-таки боялась лезть в мотор. Если бы рядом стоял знающий человек, она бы все сделала. Когда она работала на полуторке, ни у кого совета не занимала, а здесь еще не освоилась.

Пока нагружали удобрения, она протерла капот, крылья, стекла кабины. Сколько грязи! Максимов ни разу тряпкой не дотронулся. Она подняла капот, проверила уровень масла, добавила пол-литра.

Заехав на колонку, долила бензину. В бак вошло сорок литров. Максимов выехал утром с полным баком, значит, он сжег за день всего сорок литров. Как же он мог сделать шесть рейсов? Сколько же он израсходовал на километр? Выходит, он даже трех десятых литра на километр не расходовал, а норма – тридцать четыре сотых. Но «колдун» никогда не укладывался в нее. Да и как Максимов сумел сделать шесть рейсов, когда и норма-то – всего четыре?

Она прикидывала и так и этак. Знают диспетчеры, какую норму дать! Допустим, она будет ездить быстрее да на каждой погрузке выкроит минут по десяти. Может быть, получится самое большое пять рейсов, и то, если в дороге ничего не случится, если машина не подведет. А как же шесть?

Она ехала, и ей казалось, что машина работает хуже, чем обычно. Ей слышалось какое-то дребезжание, она не могла понять, откуда оно. Клапаны щелкали еще сильнее, на подъемах пальцы стучали так, что страшно было ехать. Она почувствовала вдруг неуверенность в своем «колдуне» – самое неприятное ощущение, которое может испытать водитель в рейсе. Ножной тормоз почти не действовал, а разве можно рассчитывать только на ручной! Вдруг в самый критический момент откажет! Ей казалось, что руль плохо держит дорогу и машину закидывает. Чтобы сэкономить горючее, она старалась использовать накат. Разогнав машину, она отъединяла мотор, чтобы ехать по инерции, но мотор глох на малых оборотах.

Все же она тщательно следила за всеми спусками и подъемами. Почему перед каждым мостиком обязательно канава? Дашь на спуске разгон, чтобы взять подъем с ходу, а перед мостиком приходится тормозить, вся инерция пропадает! Не могут сравнять мостик с дорогой!

Свою злость Нюра срывала на ком попало и вскоре со всеми перессорилась.

То ей казалось, что ее машину грузят медленнее других, то кричала, что ее задерживают с оформлением документов. Когда какой-то шофер отлучился, загородив своей машиной проезд к воротам, она подняла заводную ручку: «Еще раз загородишь проезд – получишь этой штукой».