В замок Тео нас впускать не хотели, но ты же знаешь Эмина, он охрану, как шелудивых котят раскидывал, будто умереть хотел. Тео сам к воротам выскочил, так он и Тео к колыбельке не сразу пустил, ятаган к шее ему прижал и втолковывал что-то, я уж думала — тут же его и положат, перед воротами. Но Тео у тебя умница, и телохранителей своих удержал, и акану жизнь сохранил, гневу не поддался. Сына назвал Гэйбриэль — Джабраил по твоему, вроде как и нашим и вашим, сам походный ритуал имянаречения провел, там же, перед воротами. А потом Гейба на руки взял, чтобы в замок внести — вся кровь от лица отлила, побледнел, как покойник. Вечером праздник в его честь устроил, вынес мальчика на балкон, над головой поднял, чтобы всем гостям и слугам показать и как зарычит:

— Радуйтесь, жители Дворов Полуночи! Это Гейбриэл Теодор, мой сын и ваш принц. Спустя два века в наших Дворах снова появился Принц Любви и надежда!

— А потом? — жадно спросила госпожа.

— А потом я сбежала к тебе, а через некоторое время поняла, что он встал на мой след. Я, конечно, бегу быстро, но он скоро будет здесь. Что же ты не сказала что отец малыша — глава Дворов и Пересекающий Рубежи? — в голосе Раравис послышалась укоризна.

Госпожа только улыбнулась в ответ и опять перевела глаза на окно, за которым стремительно сгущались сумерки.

Он пришел когда Раравис зажгла свечи.

— Как она? — спросил Раравис высокий, смуглый и крепкий мужчина, темные виски которого уже изрядно тронула седина. Карие глаза в сетке морщин, высокие скулы, темные волосы заплетены в дворцовую прическу, тонкие губы обветрены.

— Впала в беспамятство. Уже скоро.

Госпожа, услышав их шепот, открыла глаза и улыбнулась.

— Тео, это ты? Какой чудесный сон. Я так и не сказала тебе, как сильно я тебя люблю.

Тео рванулся к кровати, схватил ее за плечи и встряхнул:

— Скажи мне, ради всего святого, скажи — почему?

Но она уже не ответила.

— Она так любила тебя, что хотела стать настоящей женщиной. Но она не человек, повелитель Дворов Полуночи, и ей пришлось выбирать — жить самой или дать жить плоду вашей любви. Она выбрала и заплатила свою цену за свободу выбора, — новый посетитель как будто соткался из сумрака, и был скорее эфемерным, чем реальным, — и, как бы мне не было больно, я считаю, что выбор был правильным.

— Демиург Мейсо? — Тео и Раравис синхронно склонили головы, сложив руки в молитвенном жесте.

— Он самый, — ответил тот, — давайте обойдемся без церемоний. Я пришел позаботиться о теле дочери.

— Дочери, мессир? — для Тео это стало откровением, Раравис лишь сильнее склонилась в поклоне.

Фигура, сотканная из мрака, подошла к кровати, с нежностью закрыла умершей глаза, и прижалась щекой к щеке.

— Прощай, моя Аннеле, — голос демиурга Мейсо дрогнул, он щелкнул пальцами, вспыхнуло серебряное пламя, и на кровати ничего не осталось.

Мейсо повернулся к Тео:

— Я буду приглядывать за внуком, Теодор Басилевс, повелитель Полуночных Дворов, в нем течет и кровь Т'муров. Так что давай без глупостей!

Теодор Басилевс только скривил в ответ свои тонкие, обветренные губы.

Мягко светила луна, делая мир вокруг загадочным и прекрасным. Маленький рыжий зверек с полосатой спинкой, Раравис-пересекающая-рубежи, начинала новый забег сквозь рубежи Четырехмирья. За её спиной, во дворе лесного домика, ревела от горя черная пантера, а рядом с ней терзал гитарные струны отчаянной горестной какофонией темный силуэт, словно сотканный из мрака.