— Ты не прав. Каждый должен делать то, что ему нравится. Например, я люблю свою работу. Ты путаешь меня, Дэн. Я не знаю, почему это происходит, но машины иногда сходят с ума, когда ты проходишь мимо. А то, что я не понимаю, пугает меня. Но ты не думай, что я злюсь на тебя. Я кричу просто от удивления и неожиданности.

Дэн подкатился к нему, посмотрел ему в лицо и улыбнулся.

— Ты не хочешь сыграть что-нибудь для меня? — спросил отец. — Я послушаю.

— Не сейчас, — мальчик покачал головой.

Майкл окинул взглядом комнату, шкафы с иллюстрированными книгами, приемник. Затем взглянул на Дэна. Мальчик потирал руку.

— Болит? — спросил отец.

— Нет. Просто как-то странно пульсирует пятно.

— Часто?

— Иногда. Когда случается то, что пугает меня, — и он махнул рукой на дверь комнаты. — Теперь это проходит.

Отец взял руку мальчика, внимательно осмотрел пятно. Родимое пятно в форме дракона.

— Доктор сказал, что можно не беспокоиться. Это ни во что плохое не перейдет.

— Сейчас уже все нормально.

Майкл долго смотрел на руку, затем погладил ее, выпустил и улыбнулся.

— Тебе что-нибудь нужно, Дэн?

— Ну… еще книжек.

— Это все, что тебе нужно? — Майкл рассмеялся. — Ладно. Мы с тобой заглянем в книжную лавку, и ты сам выберешь, что хочешь.

Наконец Дэн рассмеялся.

— Спасибо.

Майкл легонько ткнул его в плечо и встал.

— …И я больше не буду заходить в твой кабинет, отец.

Майкл еще раз ласково потрепал плечо сына и вышел, оставив его на постели. Когда он шел в кабинет, он опять услышал мягкие звуки гитары.

Когда мальчику исполнилось 12 лет, он сделал лошадь, которая танцевала сама при помощи пружины. Он все свое свободное время работал в кузнице, что-то ковал, рубил, резал, подгонял, шлифовал. И вот теперь лошадь танцевала на полу перед ним и Норой Вэйл, девятилетней соседской девочкой. Она захлопала в ладоши, когда лошадь повернула голову, как бы посмотрев на них.

— Это прекрасно, Марк! — воскликнула она. — Это прекрасно! Еще никогда не было ничего подобного, разве что в старину.

— Что ты имеешь в виду, — быстро спросил он.

— Ты же знаешь. Очень давно. Когда у людей были разные умные вещи, вроде этой.

— Это только сказки. Разве не так? Она покачала светловолосой головкой.

— Нет. Мой отец был в одном из запрещенных мест. К югу от горы Маунвил. Там все еще валяются всякие сломанные машины, которые люди теперь не могут делать, — она взглянула на лошадь, движения которой стали медленнее. — Может быть, даже такие, как эта.

— Это интересно. Я не понимаю… И это все еще лежит там?

— Так говорил мой отец.

Мальчик взглянул в глаза Норы, и девочка отвела взгляд.

— Ты знаешь, может, эту лошадь не нужно никому показывать?

— Почему?

— Люди могут подумать, что ты копался в запретных вещах, изучал их.

— Это глупость, — сказал он, когда кончился завод пружины и лошадь упала. — Это настоящая глупость, — он замолчал. — Пожалуй, я подожду, пока сделаю что-нибудь получше, что понравится людям.

Следующей весной он продемонстрировал друзьям и соседям машину, которая приводилась в движение водой в оросительных канавах. Об этой машине люди спорили две недели, но затем решили не устанавливать ее.

— Тогда я придумаю что-нибудь другое. Что-нибудь такое, что им понравится, — сказал он Норе.

— Почему, — спросила Нора. Он удивленно взглянул на нее.

— Потому что они наконец поймут.

— Что поймут?

— Что прав я, а не они, разумеется.

— Люди такого никогда не поймут.

— Посмотрим, — он рассмеялся.

Когда мальчику было 12 лет, он, как обычно, взял гитару и пошел в маленький парк, расположенный в самом центре города, сделанного из стекла и бетона, где теперь жила их семья.

Он погладил пыльное синтетическое дерево, пересек искусственную лужайку, на которой была создана голографическая картина травы и цветов, сел на пластиковую скамью. Из открытых динамиков звучало пение птиц. Искусственные бабочки с радиоуправлением порхали в воздухе. Скрытые аэрозольные распылители наполняли воздух ароматом цветов. Он вынул гитару из футляра, настроил ее и начал играть.