— Да?! А Ванечка?

— Какой Ванечка? — не меньше моего изумился Ильмаринен.

— Ну, жених Анфисы. Который хотел посмотреть башню и пропал… — с каждым словом я чувствовала себя все менее уверенно. Я вспомнила странное поведение девушки, ее взгляды, когда она заставала меня наедине с Данимиром. И мне стало жутко неудобно. Фу, госпожа инспектор! «Ну почему я верю абсолютно всему, что мне говорят?!»

— А что же сейчас будет с заколдованными?.. — поспешила я задать следующий вопрос.

— После нейтрализации колдуна чары должны сами рассеяться. Постепенно. Но я надеюсь, что смогу ускорить этот процесс. Попробую разбудить их завтра.

— Ой! — вдруг сообразила я. — И тебе сейчас придется всех целовать?!

Я представила, как Ильмаринену каждые две минуты подносят новое заколдованное тело, а он, не разгибаясь, целует, целует, целует… Или, может, он пригласит помощников, раз одному в этой ситуации не управиться? Как-то это все странно будет выглядеть… И опять же, среди заколдованных есть и мужчины… Что делать с ними? Тоже целовать? Или для этой цели Ильмаринен найдет девушек?.. Я так старательно ушла в разработку вариантов спасения спящих людей, что не сразу заметила, что Куратор улыбается.

— Что? — возмутилась я.

— Ох, Аленушка, какая же ты все-таки доверчивая! — засмеялся он.

— Так что, заколдованных целовать необязательно?!

— Ах, милая девушка… — покачал головой он. — Твоя наивность просто напрашивалась на то, чтобы испытать ее пределы. Я просто не мог упустить такой случай.

«Да как он мог?! Воспользовался ситуацией, моей растерянностью… Но ведь это значит, что он поцеловал меня все-таки не по долгу службы, а по собственному почину? Из личных побуждений?.. Да как он посмел?!»

Я открыла рот, чтобы высказать ему все. Все, абсолютно все!.. Но он прижал палец к моим губам:

— Тсс… Тише, не сердись. Все уже позади…

— Ты самый невозможный человек на свете! — воскликнула я, отпрыгивая в сторону. — Ты… Ты… — И, не зная, к чему бы еще придраться, прицепилась к самому очевидному. — Вот зачем, скажи, тебе, серьезному человеку, этот ужасный наряд? Ты выглядишь в нем вурдалаком, восставшим из могилы!

— Вурдалак — это из другой оперы, — усмехнулся Ильмаринен. — А одежда такая потому, что она мне нравится.

Он сделал паузу и, серьезно глядя мне в глаза, добавил.

— Я вообще всегда делаю только то, что мне нравится. Понимаешь?

Флаер взлетел, и внизу остались маленькие фигурки провожающих. Гастон, Анфиса, даже Данимир… Не было только Ильмаринена. Ну, что поделаешь, Куратор очень занят. Подготовка к визиту полиции, следователей… Что ему какая-то молодая агентша-стажер с ограниченным кругом полномочий?

Флаер набирал высоту, и исчезали в туманной дали башенки Тридевятого царства, хитрые переплетения коммуникаций Технологии. И где-то там остался загадочный человек в черном плаще, которого я больше уже никогда не увижу. Волшебное путешествие подошло к концу и, вероятно, совсем скоро два прекрасных мира исчезнут из памяти, растворятся среди других воспоминаний. Жаль…

Внизу раскинули крылья зеленые поля, разделенные серой вьющейся лентой. Все так же, как в день моего появления здесь. И в то же время все совсем не так. Вперед я летела в предвкушении сказки, а сейчас покидаю этот мир навсегда. Грустно…

— Ах, господин Куратор… Создатель… — задумчиво произнесла я вслух. — А я ведь так и не спросила, для чего же здесь нужна дорога…

— Для антуража, госпожа инспектор, — раздался из переговорного устройства насмешливый голос.

— Ильмаринен?!

— Он самый.

— Ты что, сидишь у аппарата и ожидаешь, не скажу ли я чего-нибудь? — удивилась я.

— Да нет. Просто решил быть вежливым и проводить дорогую гостью.

Я оглянулась — мою легкую машинку нагонял мощный черный флаер. Вот мы пошли параллельным курсом, и стеклянный колпак соседа пополз в сторону. Я тоже опустила стекло, и ветер радостно взбил мои волосы.

— Дай, думаю, доведу до места. А то мало ли чего… — крикнул Ильмаринен, улыбаясь.

Мои губы начали расползаться в ответной улыбке, а на душе стало радостно и пушисто…

Ощущение это пришло не сразу. Прошло уже несколько дней… Видимо, оно должно было вызреть, как-то сформироваться. Это была не грусть. И не скорбь. Ближе всего это ощущение было к отчаянию.