Эти же географические представления отразились в сложном и запутанном маршруте, каким ведет аргонавтов в результате разновременных наслоений «Аргонавтика», приписываемая мифическому Орфею. Первоначально, как и в древнемилетском эпосе, аргонавты следуют по Фасису, затем по Сарангу, притоку индийской Гиароты (Гидраор-ты) — деталь, навеянная, несомненно, мифической географией похода Александра Македонского, — к Киммерийскому Боспору, далее через Меотиду и по Танаису, сквозь ущелье в Рипейских горах, в Северный океан, воспроизводя, следовательно, в этой части маршрута танаисско-океаническую версию Тимея из Тавромения. Далее путь аргонавтов лежит по океану, мимо Иернских островов (то есть Ирландии — наименование, проникшее в Псевдо-Орфееву «Аргонавтику» лишь в позднеэллинистическое время, так как имя это в литературе встречается впервые у Страбона и Диодора), через Геракловы столпы в Средиземное море.

Однако та критика, которой были подвергнуты сочинения Питея и основывавшегося на них Тимея, со стороны Дикеарха, Полибия и Страбона и отрицание возможности какой-либо связи Танаиса с Северным океаном не могли не повлиять и на судьбу мифа об аргонавтах. Во всяком случае, уже в эллинистическую эпоху на смену танаисскому маршруту приходит еще одна версия, которой более всего повезло в позднеэллинистические времена. Эту версию можно считать последним важным этапом в истории мифического маршрута корабля «Арго».

После того как плавание по Черному морю стало делом совершенно прозаическим и обыкновенным и выяснилось, что выход из черноморского бассейна в Северный океан через реки Фасис и Танаис отсутствует, в распоряжении художника оставалась еще одна, как будто бы и реальная, но в то же время совершенно неизведанная возможность плавания в западном направлении по реке Истру (Дунаю). Относительно этой реки, истоки которой были выяснены с точностью лишь в конце I века до н. э., уже в IV столетии до н. э. распространилось мнение, будто она имеет два устья, впадающие одно в Черное, другое в Адриатическое море. Основанием для этих мифико-географических представлений служили, несомненно, те смутные сведения о торговом судоходстве по европейским рекам, на которые мы уже ссылались при обсуждении танаисского маршрута, и легенды, связанные с торговлей янтарем в адриатических городах.

Сведения о Дунае очень медленно становились достоянием греческой географии. Если Гесиод называет лишь его устье, то Эсхил указывает и его истоки в Рипейских горах. Геродот ищет их в Пиренеях (II, 33: «у города Пирены»). Он называет также некоторые из притоков Дуная, но они с трудом поддаются отождествлению на современной карте. О течении Дуная и его берегах в III–II столетиях до н. э. было известно очень мало. Именно поэтому в греческой науке, начиная уже с Аристотеля и вплоть до Гиппарха, господствовала теория разделения русла Дуная на две ветви. Помимо тех оснований, о которых уже говорилось выше, для поддержания этой теории служили смутные данные о связи Адриатического и Черного морей. Так, в перипле Псевдо-Скилака (§ 21) сообщается о реке Истр, впадающей в Адриатическое море, и говорится: «Эта же река впадает и в Понт». Теорией этой, имевшей хождение в самой серьезной науке, воспользовалась немедленно мифографическая и эпическая литература.

Несколько более отвлеченно (и поэтому более приемлемо для эпоса) выразил свой вариант разделения Дуная Тимагет, автор сочинения «О гаванях», живший в IV столетии до н. э. По его мнению, Истр, вытекая из Кельтских гор, протекает через Кельтское озеро и разделяется вслед за тем на два рукава, из которых один впадает в Кельтское, а другой в Черное море. Близкую точку зрения содержит схолий к Аполлонию Родосскому (IV, 284), в соответствии с которым Истр, вытекая из Гиперборейских гор, дойдя до местности между Скифией и Фракией, разделяется надвое, при этом один рукав впадает в Эвксинское, а другой в Тирренское море.

Весьма вероятно, что последняя из изложенных схем разделения Дуная, с двумя его устьями — в Черном и Тирренском морях, принадлежит Тимею, сочинение которого, несомненно, было использовано Каллимахом, известным александрийским поэтом III столетия до н. э., в его «Причинах». Каллимах ведет аргонавтов, подобно Геродору и Софоклу, обратным путем через Пропонтиду, а погоню за ними направляет также и по Истру. Об этом свидетельствует упоминание им о колхах в Истрии, равно как и указание схолия к Аполлонию Родосскому (IV, 498) на то, что, по Каллимаху, часть колхов, заплывшая в Адриатику, не нашла аргонавтов; нашла же их та часть, которая прибыла через Боспор в Коркиру. Каллимах был первым из поэтов, последовавших за Тимеем и Тимагетом в использовании Истра для плавания аргонавтов. Каллимах пользуется Тимеем весьма широко и при локализации отдельных эпизодов, и при описании самого пути.

Трудно сказать, в какой степени воспользовался Каллимах существовавшими в эллинистическую эпоху представлениями о связи бассейна реки Родан (Роны) с Эриданом (По) и, в свою очередь, со впадающим в Северный океан Эри-даном-Рейном. Судя по тому, что их использует зависящий от Каллимаха Аполлоний Родосский, следует полагать, что, плавание по Рейну-Эридану наличествовало уже у Каллимаха, который навряд ли отказался бы от этого столь важного в художественно-мифологическом отношении штриха, позволяющего связать дунайский маршрут аргонавтов с океаном.

Аполлоний Родосский — ученый-поэт, современник, выученик и соперник Каллимаха, использовал в своей аргонавтике большой историко-мифологический, географический и этнографический материал. Однако и он не мог сообщить почти никаких подробностей о дунайском пути, по которому посылал аргонавтов, после того как они изучили этот маршрут по карте, якобы оставленной в Колхиде египтянами. В своем выборе возвратного маршрута аргонавтов Аполлоний Родосский следует Тимагету. Однако описание течения Дуная (Истра) основано не только на представлениях Тимагета и Тимея. Аполлоний, очевидно, пользовался обоими названными авторами, но не следовал им в точности.