Памятуя о неудаче в Трансильвании, Генрих фон Зальц потребовал четких гарантий обещанного. На этот раз их ему предоставил император Священной Римской империи — Фридрих II Гогенштауфен. Золотой буллой Римини в марте 1226 года он подтвердил передачу ордену прусских и кульмских земель, поскольку они являлись частью империи. Право тевтонцев на эти земли подтверждает в 1230 году и папа Григорий IX.

С 1232 года начинается методическое завоевание Кульмерланда, а с 1233 — Пруссии.

Одновременно идет и заселение новых земель немецкими колонистами — так называемая «германизация». Причем методы ее осуществления были не самыми гуманными, что подтверждает Герман Вартберг в своей «Ливонской хронике»: «Для утверждения своей власти орден действовал сколь энергически, столь искусно: льготами привлекал немецких колонистов в новоустроенные города, покоряемые земельные участки раздавал в лены надежным немецким выходцам, отбирал у силой крещеных пруссов детей и отсылал их учиться в Германию» [69] .

К 1283 году покорение Пруссии было завершено. Еще раньше, с 1237 года рыцари распространили сферу своей деятельности и на Прибалтику (Ливонию). Объединившись с орденом меченосцев, они сражаются здесь с литовцами и русскими [70] .

Возникает вопрос: где же здесь впадение в схизму? Папство и орден действуют в одной связке, несмотря даже на довольно сильные трения в отношениях между Фридрихом II и понтификами. На протяжении всей истории ордена мы видим примеры бескорыстного служения братьев идеалам христианства в его католической интерпретации.

Но в полной ли мере все это отвечает действительности? Многое, вольно или невольно оставленное без внимания исследователей, позволяет ответить на этот вопрос отрицательно. И уже сам состав армии ордена наводит на размышления. Уж больно разношерстным было это воинство, чтобы указанные идеалы вкупе с идеалами крестоносного движения у всех его членов могли вызвать одинаковый прилив энтузиазма.

Здесь следует вспомнить, что к моменту создания ордена и сами эти идеалы оказались уже изрядно потускневшими. Изжила себя идея защиты Гроба Господня. Даже задача христианизации язычников отступила на второй план. Возобладали более прозаичные интересы. Как было отмечено выше, перед тевтонцами ставилась цель защиты новоиспеченных католиков — венгров и поляков — от так называемых «язычников» — куманов и пруссов. И даже эта как будто благородная задача не была главной. Ее скорее надо считать прикрытием для претворения в жизнь другой мечты тевтонцев (как, впрочем, и всех крестоносцев) — построения орденского государства в покоренных землях. Вот эта-то цель и была главной. Ради нее деятельность ордена и была благоразумно перенесена на север, где, в отличие от Палестины, еще осталось, чем поживиться в этом плане.

Была ли эта цель благородной и христианской? Отнюдь. Пафос адептов ордена здесь неуместен. Достаточно вспомнить, что ради нее рыцарям не раз приходилось схватываться даже с теми, кого они призваны были защищать, — поляками и венграми, отчего они даже получали взбучки от папства.

Под стать этим задачам было и воинство, призванное их осуществлять. Первое, что поражает в связи с этим, это интернациональный его состав. Немецкий орден в большинстве своем состоял не из немцев! Только на поздних этапах его существования тенденция к мононациональности возобладала и уроженцу негерманоязычных земель стало труднее пробиться в его члены. Поначалу же лишь братья-рыцари набирались по преимуществу из выходцев собственно немецких земель, каковыми в ту пору были Франкония и Швабия. Можно представить, насколько высоким был уровень христианского сознания у этого воинства, если учесть, что на каждого такого брата приходилось восемь полубратьев-служебных, или сервиентов, набиравшихся из горожан и местного населения орденских провинций. Ведь эти сервиенты (туркополы) были наспех крещенными язычниками!

Да и сами братья-рыцари далеко не всегда являли собой образец для подражания. В отличие от монашествующих воинов первых этапов крестоносного движения, придерживающихся обетов воздержания и отказа от роскоши, они были больше солдатами, чем священниками. А что такое солдатня, прекрасно известно. В конце XIV века в Мариенбурге, орденской столице, даже дома терпимости имелись. В начале XV века комиссией, проводившей в прусских конвентах проверку морального духа рыцарей, было установлено, что братья не соблюдают посты, заутреню зимой посещают в теплой меховой одежде, что недопустимо, являются завсегдатаями увеселительных заведений, развлекаются охотой и вообще своим поведением мало напоминают служителей церкви, которыми формально являются.

Под стать такому поведению была и «подкованность» братьев в области религиозных канонов, как и вообще уровень образованности. Порой они связно даже «Отче наш» прочитать не могли, не говоря уже о знании сложных церковных догматов. Тупость и солдафонство — отличительные черты тевтонцев, ставшие впоследствии характерным признаком «прусского национального духа». Примерно так же высказывался о них и Э. Лависс в своей «Истории Тевтонского ордена»: «Рыцари были невежественны и считали невежество условием спасения души. Они никогда не были очень образованны, и, по-видимому, многие из них вступали в орден, не зная даже «Отче наш» и «Верую»; по крайней мере, устав ордена давал новым братьям шесть месяцев срока на то, чтобы выучить важнейшую из молитв и Символ веры» [71] .

Подобное невежество уставом ордена даже поощрялось, о чем пишет далее Э. Лависс: «Устав не обязывал рыцарей учиться, и если он дозволял брату, вступившему в орден с некоторым образованием, поддерживать свои знания, то, с другой стороны, неученым людям он предписывал такими и оставаться, конечно, во избежание того, чтобы рыцарь, сделавшись ученым, не бросил меча и не сделался священником» [72] .

Утилитарная направленность деятельности ордена — я имею в виду нацеленность в первую очередь на захват и освоение земель — парадоксальным образом сказалась и на положении в нем братьев-священников. Они, по-видимому, не играли в нем сколько-нибудь заметной роли. А ведь это было духовное объединение, специально созданное для просвещения язычников! Соответственно, не получили в нем развития искусства и науки, которые в то время являлись одним из направлений церковной деятельности. К примеру, проект создания в Пруссии университета в XIV веке не вызвал у руководства ордена никакого энтузиазма.

Об отсутствии интереса у рыцарей к духовным ценностям можно судить и по содержанию библиотек в конвентах. Из литературы религиозной направленности здесь имелись лишь псалтырь, сборники житий, хроники, т. е. минимум, обязательный для изучения и предназначенный для группового чтения вслух. Гораздо больше места занимала в библиотеках литература, связанная с возможностями землепользования и администрирования территорий, т. е. с тем, что было предметом особого интереса братьев, — задачами государственного строительства.