Женский костюм простолюдинки остается почти без изменений: рубашку-калазирис на бретелях или с небольшими рукавами делают из цветных, белых и натурального цвета льняных или хлопчатобумажных тканей. Культура хлопка широко распространяется в это время.

Сохранились изображения рабынь и в их национальных одеждах. Женские парики эпохи Нового царства были особенно разнообразны. В их формах видно стремление к единому композиционному решению всего костюма.

Наиболее известным скульптурным памятником того времени, конечно, является известняковая скульптура голо-ц|)[ царицы Нефертити, находящаяся ныне в государственном музее Берлина. Высокий царский головной убор — «атеф» — венчает голову прославленной красавицы, изображенной великим скульптором эпохи Нового царства Тутмосом.

Чтобы представить себе одежду египетской знати эпохи Нового царства, нам, пожалуй, лучше взглянуть на рельеф, изображающий фараона Аменофиса IV с женой в саду. Интимность отношений молодой пары — юного фараона и его жены, передана художником в жесте хрупкой царицы, которым она подносит небольшой букет цветов своему супругу, как бы предлагая ему вдохнуть аромат только что распустившихся весенних первоцветов. Ощущение радостного расцвета жизни молодых создает и цветовая гамма сочетания палевых, голубоватых и светло-зеленых тонов разных оттенков. Костюм фараона состоит из белого «схенти» который задрапирован синдоном из легкой прозрачной ткани. Концы синдона, перекинутые спереди, богато вышиты и закончены рельефными металлическими нашивками. С внутренней стороны синдон укреплен поясом, длинные концы которого спускаются с правой и левой сторон. Они вышиты поперечными полосками. Небольшой парик украшен уреем, а сзади — двумя лентами из такой же ткани, как и пояс. Правая рука фараона опирается на посох, один из символов его власти. Плечи и грудь покрыты «ускхом» (круглое широкое ожерелье — один из символов солнца в древнем Египте) из цветных пластинок.

Костюм жены фараона декорирован значительно меньше и состоит из двух основных частей — длинного калазириса из легкой прозрачной ткани и покрывала из такой же легкой, белой, еще более прозрачной ткани, задрапированной определенным способом на фигуре. Пояс из плотной цветной ткани спускается спереди с правой стороны двумя длинными концами. На голове повязка с уреем. Концы повязки развеваются сзади, на плечах — ускх. Кроме него, среди украшений были широко распространены также и сетки, которыми, словно туникой, украшали калазирис, а также браслеты и многое, многое другое.

Высокий уровень мастерства ремесленников, особенно ярко проявился в производстве украшений. Еще в пору Древнего царства египтяне изобретают цветные пасты и ими покрывают крупный бисер или делают его из цветных смальт. Из этого бисера на протяжении всей истории древнего Египта изготовляли много различных украшений.

Золотые украшения эпохи Нового царства отличаются не только высокой техникой, но и изысканным художественным решением, тонким рисунком, изящной простотой, красотой умело стилизованных форм. Таков, например, головной убор жены Тутмоса III. Он состоит из тонких золотых чеканных пластинок, и кажется составленным из многочисленных отражений солнца. В этом произведении ювелирного искусства уже сияют зарницы культа солнца, созданного фараоном Эхнатоном через восемьдесят с лишним лет после Тутмоса.

Также интересна золотая серьга периода XVIII династии. Красота сияния золота в сочетании с цветными эмалями, расположенными в сложном рисунке этого нагрудного украшения — своеобразная зашифрованная повесть о его мистическом назначении. В этом украшении нет ничего случайного, нет красоты ради красоты. Все строго обусловлено, числовые соотношения ажурных золотых площадей внутреннего круга, где помещена голова копчика, и наружного окаймления, которое держат цепкие лапы хищника, количество подвесок, хвост птицы — все подчинено строго охраняемым, засекреченным формулам. В этих соотношениях, в этих формулах, воплощенных в совершенной материальной красоте, египтяне видели божественную силу природы.

Сравнительный анализ литературы Египта Среднего и Нового царств оказывается не в пользу Нового царства. Судя по уцелевшим рукописям, писцы при XVIII династии ограничивались главным образом переписыванием сочинений времени Среднего царства. Некоторые славословия в честь царей и богов того времени и отдельные места в царских исторических надписях и жизнеописания частных лиц были составлены художественно. Времени Тутмоса III касается сказка о взятии хитростью палестинского города полководцем царя, хотя дошла до нас эта сказка в записи времени XV династии. Не исключена также возможность, что некоторые из замечательных любовных стихов в сборниках времен XIX — XX династий возникли еще в предшествующее время.

Богатая художественная письменность, пользовавшаяся разговорным новоегипетским языком, прочно вошедшим в литературу в XV — XIV вв. до н. э., предстает перед нами с началом XIX династии. О двух простых поселянах, которые, преодолев козни жен-изменниц, воцаряются под конец друг за другом в Египте, повествует «Сказка о двух братьях». Здесь подробно и любовно описан быт братьев-земледельцев и совсем не по-придворному дан образ жалкого фараона-злодея.

«Сказка об обреченном царевиче» показывает иноземцев без тени того глумления, которое было в обычных царских надписях. Возмущение бездушием общественных верхов по отношению к обездоленным звучит в «Сказке о правде и кривде». Выданный неправедными судьями Кривде и ослепленный им Правда подобран в пустыне богатой женщиной. Женщина имеет от него сына, но тем не менее оставляет слепца в привратниках. Подросший мальчик требует от матери назвать его отца. Возмущенный ее поведением он воздает почести слепцу привратнику и, хитроумно изобличив суд, добивается торжества над Кривдой.

«Сказка о фиванском царе Секененра и гиксосском царе Лпепи» затрагивала, по-видимому злободневные вопросы, хотя и рассказывала о препирательстве между царями, существовавшими века тому назад. Образ гиксосского царя, чтившего Сета на севере и бросившего вызов Амону и югу, намекал, вероятно, на создание фараонами нового города Пер-Рамсес и почитание там бога Сета.

В другом, уже не сказочном, а песенном произведении, в «Песне о кадешской битве» сквозит зависть жречества к войску. Воины Рамсеса II здесь — неблагодарные трусы, оставившие своего благодетеля одного среди врагов, тогда как Амон помнит о царских щедротах и вызволяет царя из беды.