– Что? – Света даже не заметила, как подошёл Алексей. – Расскажешь? Как тебе эта Ольга? Врёт?

Света протянула ему диктофон и грустно констатировала:

– Что-то она явно недоговаривает. У меня такое чувство, что я её видела. Какое-то смутно знакомое лицо. Думаю, она бывшая Герина девица. Или будущая, которая ещё давно положила на него глаз. Думаю, я видела её у него на фото или в общей компании. Мы пару раз на какие-то междусобойчики ходили в клубы. Там куча народа была, может, и эта Ольга тоже оттуда.

Потом она рассказала про Алису.

– Да ну, это неперспективная идея, – сразу отмахнулся Лёша. – Где эта Алиса, и где твой архитектор – небо и земля. Он, конечно, смазливый и ухоженный, но не того полёта птица. Так, пообщаться чуть-чуть и забыть. Там девушка с облака, вокруг неё певцы, политики. Нет, не то. А Олю эту я проверю.

Спорить Света не стала, но про себя твёрдо решила: с Алисой она встретится во что бы то ни стало. Потому что интуиция, замешенная на ревности, дула в уши: «Проверь!»

– Да не проблема, – тут же согласилась со Светланой Ляля. – Надо пообщаться, чтобы спать спокойно. Делить вам нечего. А если это из-за той олигархической дочки весь сыр-бор, то, может, и Геру там найдёшь.

– Да это всё понято, но как мне попасть в эту тусовку-то? – заламывала руки Света. – Ещё утром мне было интересно, где муж, а теперь я ещё помираю – хочу пообщаться с его бывшей девицей. Чем дальше в лес, тем толще волки. Хочу сдохнуть холостой в женском монастыре, ненавижу мужиков. Это ж надо – такой маленький, такой хорошенький, а жизнь испоганил как стадо клопов! Где были мои глаза и мозги!

– А я тебе говорила, – радостно припомнила прошлое Гольдберг. – Но ты меня не слушала!

– Не ври, ты говорила, что я всё делаю правильно!

– Так я ж тебя просто по шерсти гладила, а сама в душе возражала, – вывернулась Ляля. – Но если бы я так и гундосила тебе гадости про твоего Герочку, мы б поругались. А ты мне дорога хоть мужняя, хоть безмужняя. Не ссориться же из-за мужика.

– Ладно, кто старое помянет, – прервала её Света. – Как мне с Алисой пересечься? Я боюсь, что в те места, где она ест или пляшет, меня не впустят – фейс-контроль не пройду. У меня на лбу написано, что я живу на зарплату. И как туда Гера-то затесался, интересно?

– Да плевать на Геру. У нас Боря есть, он тебя куда угодно проведёт, – неожиданно убеждённо заявила Ляля.

– Знаешь, у Бори ещё меньше шансов пройти в приличное место, – усмехнулась Света.

– Вот не разбираешься ты в людях, Улановская, – снисходительно оповестила её Неля. – Не меряй всех по себе. Наш Боря там желанный гость. Сейчас модно привечать литераторов, поскольку гламурные тётки перестали ломиться в дизайнеры и норовят заделаться писателями. И Борюсик у них чуть ли не гуру. Хоть и неизданный, но гений. Поэтому наводи марафет, надень что-нибудь приличное, в выходные поедем в тот клуб, где тусит бывшая твоего бывшего. Вот как я завернула! Думаю, Боря и выяснит без проблем, где именно она папкины деньги прогуливает, и внутрь проведёт.

Как ни странно, но всё именно так и случилось. Боря выяснил и провёл, хотя Светлана до последнего момента считала затею бредовой. Особенно увидев Борюсика на входе в клуб. Писатель был похож на Пенкина в молодые годы. У него зачем-то были подведены глаза, а на макушке сияла отделанная пайетками пилотка. Пиджак тоже переливался всеми цветами радуги и напоминал то ли рыбью чешую, то ли богатырскую кольчугу.

– Сейчас в их среде модно быть геем или просто иметь невнятную ориентацию, – пояснил Борюсик. – Зато девушки ко мне не пристают. Плюс я полностью ассимилируюсь со средой, мне так легче впитывать атмосферу. Это всё очень полезно для романов, можно вжиться в образ героев – в этой тусовке масса совершенно невменяемых, но ярких типажей.

Поперхнувшись мыслью про то, что за Борей и без гейского прикида девушки не особо бегают, да и сам он к невменямым типажам вполне может причислить себя, Света лишь выдавила, стараясь не хихикать, что пиджак у него бесподобный.

– В цирковой гримёрной одолжил, – гордо сообщил писатель.

Действительно, подумалось Светлане, а где ещё такую красоту можно увидеть – только в цирке на какой-нибудь обезьянке, которая носится по арене верхом на велосипеде. Тогда она ещё не знала, что им придётся в таком виде ехать домой на метро. Это у клуба Боря ассимилировался с массами, а в общественном транспорте эпатаж неуместен, как анекдоты на похоронах. Не говоря уже о подведённых глазках. И не побили их только чудом – просто повезло не нарваться на гопников. Иначе бездонная копилка писательского опыта обогатилась бы ещё и какой-нибудь больничной историей из жизни травматологов.

В клубе было шумно, душно и очень людно. Если бы в метро в час пик на такую громкость врубили музыку и выключили свет, то оказалось бы очень похоже. В полутьме было совершенно не видно и не важно, кто во что одет. Зато такие экземпляры, как Борюсик, оказывались в центре внимания – словно крутящийся зеркальный шар на сельской дискотеке. Он манерно обнимался, тёрся щечками с какими-то губасто-грудастыми девицами, причём большинство из них были почти на одно лицо, словно клоны, различаясь лишь формой локонов. Гольдберг нервничала, пыхтела и что-то бормотала, выплёвывая неразборчивые идиомы.