Шрифт:
Мартин попытался заснуть – промелькнули в памяти ковбой Хоппелонг Кессиди и утенок Дональд Дак, но ему вдруг стало стыдно думать о таких пустяках. Вспомнились слова молитвы: Если ты, господи, не простишь нам грехи наши, то кто же тогда останется праведен? И сразу же из мрака выплыл устрашающий первый вопрос катехизиса: Зачем пришли мы в мир сей? «Дабы служить господу, возлюбить его и вознестись в царствие небесное», – машинально прошептал он. «Но служить господу, возлюбить его и вознестись в царствие небесное» это еще не все, этого мало! Заученный ответ на страшный вопрос вдруг показался ему жалким, и впервые осознанное сомнение охватило его.
Что-то ушло навсегда из его жизни, – он только не понимал, что это было. Ему хотелось заплакать так же громко, как плакала на веранде мама. Но Мартин сдержал слезы; он был уверен, что Генрих все еще не спит и думает о своей маме, о кондитере, о том слове, которое его мама сказала кондитеру.
Но Генрих думал совсем о другом – он думал о надежде, озарившей на миг лицо его матери. Это длилось одно лишь мгновение, но он знал теперь, что одно мгновение может все изменить.