В редком осиннике Василий заметил темную фигуру человека.

— Стой! — закричал Василий зло и повелительно. — Сто-о-ой!

Человек метнулся в глубь осинника. Затрещали ветки.

— Сто-о-ой, Лапоть, не уйдешь! Я же тебя узнал…

Василий споткнулся о поваленное дерево, упал, но тут же поднялся и едва не вскрикнул от резкой боли в колене. Треск веток впереди быстро затих. Ушел… Теперь нечего и думать задержать браконьера.

Морщась от боли, Василий сделал несколько шагов и остановился. Чуть поодаль, в ярко-зеленой шелковистой траве что-то судорожно билось: темное, большое. Дикая коза! Все вокруг было забрызгано кровью. При виде человека животное попыталось подняться и не смогло. Теперь понятно, в кого стрелял убежавший.

Василий хорошо знал колхозного конюха Герасима Лаптева. Односельчане звали его просто Лаптем. Лет пять назад он появился неведомо откуда, жил один, держался в стороне от людей. В свободное время бродил с ружьем по лесу или на ближних озерах.

Василий недолюбливал этого мрачного неразговорчивого человека. Было в нем что-то, вызывающее неприязнь. На собеседника Герасим не смотрел, говорил отрывисто, хриплым голосом, со скрытой издевкой.

Как-то Василий спросил:

— Ты что, Герасим, все с ружьем ходишь?

Лапоть метнул на парня острый взгляд маленьких колючих глаз и тут же отвел их в сторону.

— С ружьем ходить запрета нет. И какое такое твое дело? Ты пока не инспектор.

— Вот и ошибаешься. На последнем собрании меня утвердили общественным инспектором и удостоверение выдали. Показать? Сезон охоты еще не открыт, вот и непонятно, чего ты таскаешь ружье. Смотри, Герасим, застану за незаконным делом — оштрафую.

— Так-таки оштрафуешь? Сначала застань. Ох, и напугал ты меня, начальник, руки-ноги дрожат. Я, между прочим, и не таких видывал… пострашнее тебя…

— Я предупредил, — пообещал Василий.

Он был твердо уверен: Лаптев — браконьер. Но доказательств у него пока никаких. Не ходить же за ним по пятам. Да и Герасим не такой простак, знает, когда и где стрелять. Осторожный черт!

И все-таки однажды Василию случайно удалось встретить Герасима в лесу, когда тот вынимал из петли зайца. Василий подошел незаметно и тихо, положил сильную руку на плечо Лаптю и слегка сдавил.

— Вот так, Герасим Петрович, не отвертишься. Значит, зайчишек петлями ловишь? Не знал, конечно, что это запрещено. Придется отвечать по закону.

Лапоть от неожиданности вздрогнул и слегка побледнел. Но тут же выпрямился, стряхнул с плеча руку инспектора и нервно рассмеялся.

— Ой ли? Скорый ты, Василий. Кто-то ловит зайчишек, верно. А я-то при чем? Я же зайчонка из петли высвобождал, на волю отпустить хотел, разве непонятно? Видишь, он еще живой. — Герасим приблизил свое лицо к лицу Василия и свистящим шепотом добавил: — А может, петлю-то поставил ты, а?

— Ну, такие штучки не пройдут, — запальчиво выкрикнул молодой инспектор. Он задыхался от охватившего его гнева, бесила наглость браконьера.

— Почем знать, может, и пройдут. — Герасим снова нагнулся к зайцу, беспомощно бившемуся в петле, и ловким движением освободил его. Зверек заковылял в кусты. — Вот так, Васька. Докажи теперь. Свидетелей-то нет, в лесу мы одни, а деревья, случается, и не такое видят да молчат.

Лапоть насмешливо посмотрел на растерявшегося парня, вынул кисет, сложенную в несколько раз газету и, не торопясь, принялся свертывать козью ножку. Пальцы у него слегка дрожали. Внезапно лицо Герасима потемнело, голос зазвучал угрожающе.

— Ты, Васька, шпионить брось, добром говорю. Я таких шуток не люблю.

— Никто и не шутит. А безобразничать в лесу не позволю, так и знай.

— Про деревья-то понял? Они разное видят, а молчат. В лесу и болота есть, и ямы разные. Угодишь, пожалуй, и не выберешься.

— Ты… ты… угрожать мне?

Лаптев яростно сплюнул, хотел что-то сказать, но только чиркнул спичкой, прикурил и пошел прочь от инспектора. Василий смотрел на его широкую спину и готов был провалиться сквозь землю от досады. Обошелся с ним Лапоть, как с мальчишкой. Да еще высмеял, угрожать пытался. Ладно, в этот раз его взяла, но все равно когда-нибудь попадется.

И Герасим попался во второй раз. Случилось это на озере. Василий в день открытия охоты всю утреннюю зарю просидел в тростниках, добыл трех уток и был доволен. Решил выходить на берег. Другие охотники, сколько их сидело на озере, тоже больше не стреляли. Только со стороны небольшого острова время от времени доносились одиночные или дуплетные выстрелы. Там кто-то устроился очень удачно: утки то и дело кружили над островком и садились вблизи на воду.

«Интересно, кто это такой удачливый, — подумал Василий. — Надо посмотреть». Островок лежал почти на пути. Подъезжая, инспектор увидел среди деревянных и резиновых чучел около десятка битых уток разных пород. Они плавали вверх брюшками. На озере было тихо, безветренно, и потому стрелок не опасался, что его добычу отнесет волнами.