С непомерным желанием дать наглецу, посмевшему прервать мой ритуал, оплеуху я повернулся. Передо мной стоял, похоже, местный сторож, был он в потрепанном комбинезоне и весь буквально излучал дерзость и хамство.

— Ты что не слышал? Это место для богатых господ, а не всякого отребья, типа тебя. Так что быстро двигай за ограду, пока я тебе не накостылял, — продолжил он, высокомерно ухмыляясь.

Беда таких людей в том, что они не могут здраво оценивать своего оппонента в беседе. Затмившее им глаза, ощущение капельки власти туманит рассудок. И хотя я не одевался богато, но моя одежда носила на себе печать достатка и высокого социального уровня. Видимо выражение моего лица было недостаточно хмурым или злобным и этот тупица сторож принял меня за очередного простака, над которым можно поглумится. Ну что ж придется поставить его на место.

— Я вызываю тебя на дуэль по Кодексу Чести. Ты принимаешь вызов? — произнес я.

— Хах, еще бы от такого лопушка не принять. У меня как раз пара помощников ничего не делают, вот и побудут секундантами, — еще более нагло ответил он мне.

Мы проследовали к небольшому домику администрации, где как раз и находилась дуэльная площадка. Перейдя линию, я решил от слов перейти к делу и, повернувшись к сопернику лицом, принял боевую стойку. Он с ленцой взглянул на меня и, сплюнув на землю, лишь помахал рукой, подзывая меня. Ну что ж если он хочет, то и получит. Плавным движением я буквально перетек в его сторону, чуть разворачивая корпус, чтобы было удобней замахиваться. Мой оппонент продолжал стоять, лишь чуть приподняв руки в защитной стойке. Резко отклонив корпус назад, я маятником передал весь импульс на ударную ногу и буквально хлестнул ей, целясь в грудь противника. Такого удара хватило бы, чтобы пробить кирпичную стену, но наглец лишь покачнулся и, встряхнув голову, пошел на меня в контратаку. Работал он руками хоть и хорошо, но совершенно бестолково. Слишком размашисто, забывая напрочь о защите и буквально проваливаясь за своими ударами. Мне оставалось лишь поймать момент и, пройдя в период между замахами, вырубить наглеца. Через секунду такая возможность у меня появилась и я, пройдя под одной из его рук, заблокировав вторую, нанес серию мощнейших ударов в корпус соперника. Солнечное сплетение, желудок и селезенка были буквально вбиты внутрь. Но для этого человека словно не существовало боли, он лишь поморщился и продолжил атаковать меня. На секунду я даже растерялся и пропустил тяжелый хук справа, отбросивший меня на пару шагов назад. В голове зазвенело, впервые какой-то отброс смог достать меня. Такого не было уже много лет. Я начинал злиться, и хотя многие говорят, что ярость затмевает рассудок, для меня это наоборот было словно ушата ледяной воды в лицо. Мир обрел кристальную ясность, и мысли потекли четкой чередой. Теперь этому выродку не поздоровится. Резко выпрыгнув вперед, я, схватив и сделав руками «замок», обхватил шею противника и сильно потянул её вниз, одновременно выбрасывая своё колено вверх. Не ожидав такой молниеносной атаки, он не успел ничего сообразить, и мой удар буквально пробил его внутренности до самого позвоночника. Отскочив назад и не давая ему опомниться, я делаю подсечку и уже на падающего противника приземляюсь всем телом, вминая его в землю. Задыхающийся хрип и бешеные белки глаз, уставившиеся на меня. В тот же момент я почувствовал, как стальные пальцы вцепились мне в кадык и начали его поворачивать вокруг своей оси. Еще секунда и моя гортань будет вырвана, этот прием мне был знаком, и относился он к одному из почти запрещенных. Но, вот именно, что почти, так как в дуэли не было запретов, лишь не присутствие любого вида оружия. Тем не менее, некоторые удары и приемы считались низкими и презираемыми многими бойцами. И вот я дергаю головой, уходя от его пальцев, и одновременно вскакиваю на ноги. Шаг назад и оборонительная стойка. Но мой противник, поднявшись на одно колено, как-то странно побледнел и схватился рукой за грудь. Неужели мои удары смогли пробить его непроницаемую болевую защиту? Судорожно вдыхая, он посмотрел на меня глазами, полными злобы и замертво упал на спину. Уж что-то, а когда жизнь уходит из человека, я мог отличить с первого взгляда, как-никак боевой опыт сказывался. И хотя за свою жизнь во время дуэли я убивал людей всего лишь пару раз, и то на красном уровне Кодекса Чести, когда поединок ведется до смерти одного из участников. Но этого мне хватило, чтобы приобрести бесценный опыт. Итак, передо мной лежал поверженный соперник, и к тому же лишенный жизни. Тем не менее, никакой своей вины я не ощущал. Ведь это была не просто драка, а справедливая дуэль. Да и секунданты все видели, к тому же есть запись камер видеонаблюдения кладбища. Так что я, коротко махнув головой, замершим секундантам и велев им вызвать дуэльную службу, направился по своим делам.

— Вы обвиняетесь в умышленном убийстве «ограниченного» гражданина Клавдия Августича во время несанкционированной дуэли. Хотели бы вы сказать что-то в свою защиту? — провозгласил судья холодным тоном.

Я стоял перед Кругом Справедливости и понимал, что сейчас решается моя судьба. А ведь буквально пару дней назад я был счастлив и свободен. Все оборвалось, когда меня обвинили в убийстве «ограниченного». Оказалось, тот наглый тип на кладбище был инвалидом. У него были какие-то отклонения в нервной системе, вследствие чего завышенный болевой порог. То есть, если он коснулся раскалённой сковороды рукой, то понял бы это только благодаря запаху паленого мяса. Ну и напоследок что-то с сердцем, вроде бы врожденный порок. И, конечно, активисты закона о внесении поправок в Кодекс Чести по поводу «ограниченных» встали на дыбы. Как это! Вы только посмотрите, простых инвалидов убивают прирожденные воины. Где справедливость?! В общем, ор поднялся нешуточный. И, конечно, власти не могли так оставить это и меня заключили под стражу. Во время всей это шумихи ко мне в камеру пришел сын. Он уже проконсультировался у моего защитника и рассказал мне, как обстоят дела.

— Отец, все гораздо серьезней, чем мы думали. И все из-за этих законников, проталкивающих правку в Кодекс Чести. У них оказалось много сторонников, и твой случай, в обычное время, был бы стандартной оплошностью, но теперь ты чуть ли не враг народа. И теперь они митингуют круглые сутки возле здания Совета. Так что сейчас надвигается настоящий кризис для всего нашего общества. Но у нас есть один вариант, при котором ты останешься без серьезного наказания.

— Сын мой, ты же понимаешь, что это лишь шакалы, лающие на льва. Стоит Первым среди равных показать силу и все вернется на круги своя. И я готов принять любое наказание по справедливости суда.

— Я понимаю, что ты человек старой закалки, но сейчас эти выспренние слова не нужны. Да и Первые среди равных уже не так могущественны. В политических интригах уже давно правит хитрость, а не сила. Всех на дуэль не вызовешь. Так что лучше иногда прогнуться, чтобы не сломаться, — грустно произнес Александр.

— Мне горько слышать такие слова.

Мир изменился… причем не в лучшую сторону. Но мы сами создаем его, так что я буду стоять на своем.

— Отец, послушай не нужно твоего геройства. Защитник предложил отличный вариант. Дело в том, что эти активисты, требуют не столько твоей крови, сколько введения поправок закона в силу. А ты своего рода «мальчик для битья». То есть, выбор прост, если ты признаешь, что сожалеешь о содеянном, и что понимаешь и радеешь за важность внесения изменений в Кодекс Чести по поводу «ограниченных», то твой поступок будет расцениваться как первый прецедент подобного рода. И твоё наказание будет чисто формальным. Ну а если ты продолжишь упрямиться, то судить тебя будут как физическое лицо, которое предумышленно совершило убийство более слабого по уровню человека. И тогда может быть все что угодно, вплоть до смертной казни.

— То есть на кону или моя жизнь или устои нашего общества… Мне нужно подумать сын.

— Ну почему ты любишь бросаться из крайности в крайность? Ты же адекватный человек и уже принял единственно верное решение. Просто скажи, что это все случайно вышло, что раскаиваешься и все, мы уже пьем что-нибудь холодное на нашей веранде. Не становись затычкой в этой бочке, я прошу тебя. Герои уже никому не нужны в современном мире.

— Хватит! Ты забываешься, сын! Иди и оставь меня одного. Завтра на суде все услышат мои слова, — сурово оборвал его я.

— Как скажешь отец. Но помни, как мы любим тебя и как ты много значишь для всех, — покорно склонив голову, сказал он и молча вышел за дверь.

Щелкнул замок, и я опять остался наедине со своими мыслями. У меня было время сделать свой выбор и решить, какой путь правильный. И я знал, что от моего решения зависит многое.

И вот я стою здесь перед судом Первых среди равных, и сотни людей ждут моих слов. Я поднимаю глаза и, сжав кулаки, начинаю говорить.

— Я не говорю эти слова в свою защиту. Пусть все сказанное мной воспримут, как проявление истинной воли. Начну с того, что вспомню, что я чувствовал, когда мой отец, первый раз привел меня в килл-сад и рассказал, что такое Кодекс Чести. Тогда мне казалось, что это все как в старинных историях-сказках, каждый должен защищать свою честь и достоинство. Благодаря этому, все люди всегда думают прежде, чем как-то поступить. Руководствуются здравым смыслом, зная, что их может постигнуть кара в лице дуэли, если они будут грязны своими помыслами, словами или делами. Повзрослев, я понял, что на этих устоях держится наше общество. Индивидуальность каждого человека, это не только его права, но и ответственность. Нельзя свалить свои грехи на другого. Каждый сам отвечает за свои поступки. Это виделось мне правильным и справедливым. Но, став еще старше, я понял, что есть и другой смысл в Кодексе Чести и в дуэльных поединках. Несмотря на то, что мы отдельные личности, есть еще более высокий приоритет. Коллективный. И немногие достигают уровня его понимания и осознания. Это стремление бороться не только за свою честь, но и за честь нашего общества. Когда благо твоего социума, важнее своего собственного. Истинное самоотречение, когда ты побеждаешь не своего соперника в бою, а самого себя внутри. И сейчас я бы хотел сказать, что человек, который погиб в бою со мной, получил по заслугам. Он был нагл и дерзок. Дуэль показала, кто из нас был прав.

И эта случайность, моё незнание его «недостатков» и «ограниченности», повлекших за собой его смерть, лишь вина моей неосмотрительности. Поэтому я полностью беру на себя ответственность за эту смерть. И готов понести полное наказание по всей строгости закона. Да будет на то воля Первых среди равных, — закончив говорить, я закрыл глаза и прижал правую руку, сжатую в кулак к сердцу. Моя воля была исполнена.

После казни Александр сидел на ступеньках здания Совета и плакал с сухими глазами. В груди был ком, а в голове непонимание поступка отца.