Грейс вскочила, откинув рукой волосы.

— Ухода, — просила она. — Беги.

— Когда я тебя увижу?

— Никогда. — Он знал, что Грейс имеет в виду. — Через час я произнесу слова клятвы… И выполню ее. Индианка не изменяет своему мужу.

Она выскользнула из его рук.

— Иди, иди же, — подталкивала она его в сторону двери. Грейс повернула ключ и выглянула через открытую дверь.

— Сейчас можно, — она легонько прикоснулась к нему пальцами, словно прося прощения, и дверь захлопнулась.

Ошеломленный, он спустился в холл. Кресло раджи было пустым. Иштван налил полный бокал виски и бросил в него несколько кусков льда. Не дожидаясь, пока напиток охладится, он сделал большой глоток.

Все больше гостей подходило к бару, они толкали его, напирали, а ему так хотелось побыть одному, совсем одному. К тому же Тереи казалось, что окружающие смотрят на него слишком внимательно. Покачивая бокал, он подошел к высокому зеркалу, отражения не было видно, но Иштван успокоился.

— Сумасшедшая, — шепнул он с восхищением, в приливе внезапной благодарности. — Бедная.

— Неужели то, что вы видите в зеркале, интереснее того, что здесь происходит? — услышал он за собой голос доктора Капура.

— Нет, — подчеркнуто серьезно сказал Тереи, — я хотел только посмотреть на себя… А не могли бы вы, доктор, мне погадать? — и он вызывающе протянул ему открытую ладонь.

Капур взял ее, словно изучая, из какой материи она создана даже не взглянув на линии, он сказал;

— Счастливчик, даже твои ошибки превращаются в удачи. То, что тебя должно погубить, чрезмерно одаривает... Наказание, которое тебя ждет, станет спасением, — слова лились с неприятной легкостью, как из уст профессионального хироманта. — Мисс Виджайяведа…

Тереи вздрогнул, вырвал руку. И неожиданно понял, что это уже не гадание, в самом деле по лестнице спускалась Грейс, с лицом, прикрытым красной вуалью, в окружении двух старых индианок, словно под стражей.

Она не отвечала на поклоны европейских гостей, которые уже начали покидать дворец, а мелкими шагами двигалась как лунатик. А когда Грейс вступила в залитый светом холл, стали видны темноватый овал ее лица, очертание бровей и пятна опущенных век. Ее неприступный вид и гордое достоинство причиняли ему боль. Иштван оставался в прошлом, с которым она навсегда распрощалась, и к которому уже не было возврата.

Навстречу ей вышел раджа, в белом, расшитом золотом одеянии. В тишине было слышно шарканье его туфель с загнутыми как у молодого месяца носами. Молодые поклонились друг другу, раджа первым направился к балдахину, увешанному связками бананов, она шла за ним покорно, в трех шагах позади, как и полагается жене. Затем молодые сели со скрещенными ногами на кожаных подушках.

Теперь вышли жрецы и мелодично декламировали стихи, призывали гостей быть свидетелями того, что присутствующая здесь пара, вступая в брак, в согласии, добровольно клянется друг другу в верности до гробовой доски.

Неправда, неправда, — повторял про себя Иштван, — ведь она… Однако в глубине души таилась горькая уверенность в том, что он ей теперь не нужен. Это была уже другая женщина, женщина; которой он не знал. Тем временем обряд продолжался. Угас интерес, гости расселись на траве, мужчины и женщины отдельно, вполголоса велись разговоры, которых он не понимал. Тереи почувствовал, что на него обращают внимание, бросался в глаза его вечерний костюм, он был единственным европейцем, который остался, превысив то время, которое было обозначено на позолоченном бланке пригласительного билета.

Тереи подошел к мисс Уорд, такой же, как он чужой в окружающей их толпе.

— Как вам нравится бракосочетание?

— Уж больно долго. И к тому же удивительно грустный обряд, — задумчиво сказала она. — Пожалуй, я сбегу.

— Где вы живете?

— Здесь, я хотела в гостинице, но они настояли на том, чтобы я осталась у них. — Больше ничего интересного не будет. Брамин читает поучения, благословляет молодую пару.

— А вы остаетесь?

— Нет. Тоже хочу сбежать.

Они пошли вместе. Их не пытались удержать, никто не провожал. На молодоженов падала тень жреца, тройной круг сидящих белел в рассеянном свете, темные головы терялись на фоне зелени, люди выглядели как узлы с бельем, небрежно связанные, брошенные на траву, — картина из дурного сна.

— Вы первый раз в Индии?

— Да, я приехала в центр ЮНЕСКО. По профессии я врач-окулист.

— Самое лучшее место для практики, — раздался сзади голос Капура, — даже если вы выколете пациенту глаза, он благословит вас, поскольку наконец-то им здесь кто-то занялся.