Жена моя разлюбезная тут же заткнулась и виновато посмотрела на меня.

Ловко парень перехватил инициативу, будто автомат не у меня, а у него в руках.

– Где твой отряд? – я качнул стволом АК, намекая, что мне не терпится пулями нашпиговать ему живот.

– Тут неподалеку. Утром покажу.

До утра всего ничего осталось. Вот-вот рассветет… Нет, определенно не нравился мне «африканец», мутный он какой-то. Что он делал возле фермы? Почему тут оказался сам, без хотя бы пары-тройки коллег-ветеранов?

Хлопнув себя по карману шорт, Резак вдруг плюхнулся на пол задницей и подтянул к себе вещмешок.

– Вы как хотите, а я бы перекусил, – заявил он.

В животах у меня и Милены предательски заурчало. Больше суток во рту маковой росинки не было. Следовало потребовать, чтобы парнишка не дурил и убрал руки от сидора, – вдруг у него там пистолет? – но от одной только мысли, что у него там тушенка, у меня свело челюсти.

Один за другим Резак вытащил из вещмешка и поставил перед собой три контейнера из прозрачного пластика. Каждый размером с коробку для обуви.

– Что это? Деткам в школу еду паковать? – Милена подошла ближе, присела и потянулась к контейнеру.

– Касаться открытыми участками кожи категорически не рекомендуется, – безразлично сообщил ей «африканец».

Моя благоверная тут же отдернула руку.

– А то что будет? – поинтересовался я.

– Не знаю. – Резак качнул рогами. – Нам так сказали: категорически не рекомендуется. Во избежание.

– Милена, подержи-ка, – я протянул супруге автомат. – Если что не так, вали этого придурка без сожаления.

– Эй, я попросил бы!.. – вскинулся было Резак, но тут же умолк, сообразив, что лишние движения ему только навредят.

Прикрыв кисти длинными рукавами балахона не хуже, чем тактическими перчатками, я осторожно коснулся ближайшего коробка. Ничего не произошло. Взял двумя защищенными руками, осмотрел внимательней. Обычный контейнер, вроде тех, что для пищевых продуктов, в любом супермаркете купить можно, разве что совсем уж невесомый какой-то. Я уронил его под ноги и топнул по нему ногой, обмотанной тряпьем. Однако! Его еще попробуй разбей, сделан из очень прочного пластика.

Улыбнувшись, Резак кивнул, будто иной реакции от меня не ожидал, и заученно выдал:

– Эти контейнеры предназначены для безопасного перемещения приборов, а также для предохранения их от нежелательной активации, – после чего он вытащил из сидора две банки тушенки и, засунув контейнеры обратно, вскрыл ножом консервы.

Я мысленно чертыхнулся, наблюдая за его действиями. Так ведь и не отобрал у него холодное оружие! Все это время он мог напасть на меня и на Милену!..

Заметив, что я неодобрительно смотрю на его заточенную железку, он протянул мне нож рукояткой вперед. Мол, добровольно разоружаюсь, хочу дружить.

– Оставь себе, – буркнул я.

Если до сих пор не попытался нас зарезать, то… То, возможно, у меня просто паранойя на его счет, а так-то парень нормальный, ничуть не агрессивный.

– Приятного аппетита. – Резак вручил нам по банке тушенки. – Я-то сам не голодный…

О том, что он мог бы нас отравить, я подумал только, когда мы с Миленой хорошенько откушали. А через полчаса, когда рассвело, Резак отвел нас туда, где полег в полном составе его отряд. За исключением, конечно, самого Резака.

Предавать товарищей земле он не собирался, а нам с Миленой уж точно было не до того, чтобы рыть могилы для истерзанных, поломанных и продырявленных пулями трупов. Из трех джипов, на которых «африканцы» въехали в пределы Полигона, два сгорели, один выглядел целым. Я даже обрадовался, что не придется пешком топать по следу «коробочки», вот только под капотом от движка мало что осталось – его точно рвали когтями и били по нему кувалдой…

– Что здесь произошло? – спросила у Резака Милена.

Он повернул голову к ней:

– Нас вечером собрали, поставили задачу – и сюда. Ночь. Темно. Едем. И тут взрыв, первый джип набок, второй горит, мы из нашего выпали, а тут зверье со всех сторон, мы давай стрелять… Я бежать… Потом сутки бродил, не знал, что делать. У меня задание, нельзя так просто вернуться. Наткнулся на ферму, а потом… ну, вы в курсе.

Резак замолчал, отвел глаза.

– Хорошо, значит, бегаешь, да, дружище? – не удержался от издевки я. – Сдрейфил, значит? Товарищей боевых бросил?