Я узнал обо всем в тот же день. Конечно, он не сказал прямо, но легко было понять, куда он клонит. Впрочем, он не очень-то и старался скрыть от меня. Ты удивляешься, что он мне доверял? Но это не было доверием. Он не доверял никому. Но к некоторым людям питал какую-то симпатию. Почему именно ко мне? Этого я, к сожалению, не знак».

Но я опять отвлекся. Так вот, когда Ника оставила нас и генерал провел меня в кабинет, я сразу обратил внимание на большой блок электронной аппаратуры, стоящий у одной из стен. Я спросил Бальдера как бы мимоходом, что это за машина.

— Иллюзор, — ответил он с гордостью в голосе. — Новый тип, еще не серийный.

Я тут же спросил, нельзя ли увидеть аппарат в действии. Я ожидал, что он откажет, сославшись на то, что иллюзор-де пока не работает, но он только внимательно посмотрел на меня и совершенно неожиданно сказал:

— Вижу, дочка уже успела вам насплетничать. Что я болею, что пытаюсь сам себя лечить с помощью опасных средств… Правда? Не отрицайте. Я слышал ваш разговор по телефону. Это не так. Я никогда не чувствовал себя лучше, чем сейчас. А эта машина действительно иллюзор.

Прежде чем я успел что-нибудь ответить, Бальдер переменил тему и принялся рассуждать о политике, осуждая близорукость нашего правительства. Он выразился даже так, что «усыпление общественного мнения плохо кончится». Я спросил, что он имеет в виду, говоря об «усыплении общественного мнения», но вместо ответа он, в свою очередь, спросил, считаю ли я, что современное взаимопонимание и средства контроля гарантируют безопасность нашего государства. Я ответил, что да. К тому же, сказал я, я просто не представляю себе, как могло бы выглядеть нападение.

Он даже вскочил. Но это был не гнев, а как бы удовлетворение достигнутым успехом.

— Могу вам это облегчить, — сказал он, улыбаясь. Затем подошел к электронному блоку и нажал на какие-то кнопки. Передняя стенка блока упала, превращаясь в узкую кушетку, изголовье которой образовало шлем. Знаешь, комплекс индукционных рецепто-эффекторов, работающих попеременно. Еще и сейчас можно встретить такие шлемы в иллюзорах старого типа.

Ты угадал! Он предложил мне сеанс. Не догадываешься? Но ведь это ясно. Да, да! Там была запрограммирована картина нападения, пожалуй, целой атомной войны. Я не люблю сильных ощущений и согласился только из профессионального любопытства: хотел знать, чем живет Бальдер.

Перед сеансом, как это практикуется и сейчас в упрощенных типах фантоавтоматов, он дал мне прочесть краткую тематическую программу, которая дает соответствующее направление ходу воображения. Там было несколько фраз о каких-то тайных стартовых площадках и предательских планах неожиданного нападения; затем следовало описание результатов нападения, в частности гибель людей, которым негде было спрятаться. Программа была отредактирована примитивно, выводы шиты белыми нитками: «Вот что может с вами случиться, если будете верить, что вы в безопасности».

Следуя указаниям Бальдера, я лег на кушетку под шлемом и попытался представить себе то, что описывалось в программе. Изображение появилось почти сразу после включения аппарата. Несомненно, аппарат был значительным шагом вперед по сравнению с выпускавшимися до этого иллюзорами. Прежде всего совершенно не наблюдалось сужения поля сознания. Я знал: то, что я переживаю, — всего лишь мираж, но не мог избавиться от ощущения реальности получаемых впечатлений. В какой степени? Скажу только, что теперь запрещено создавать такие иллюзоры.

Что я видел? Это была настолько чудовищная картина, что еще и сегодня я чувствую нервную дрожь при одном лишь воспоминании. Кроме того, все разыгрывалось с какой-то железной логикой.

…Мог ли я вмешаться? Конечно, я мог спасти того или иного человека, изменить траекторию снаряда, помешать дому рухнуть, но я не мог остановить катаклизм. Ты же понимаешь, можно изменить направление изображаемой картины, предупреждая события, но нельзя повернуть ход событий. А иллюзор, черпая информацию из подсознания, поражает неожиданностями, происшествиями, которые невозможно предвидеть.

Я выдержал под шлемом едва десять минут — мне показалось, что я пережил целые недели войны. Я был так возбужден, что даже Бальдер испугался, не переборщил ли он. На моих ладонях и лице выступили красные пятна, а позже — сыпь.

Это была действительно адская картина. А ведь то, что я знал об атомной войне, сводилось к одной книге о Хиросиме, нескольким медицинским учебникам из области радиологической защиты и популярным статьям в газетах, прочитанным много лет назад. Что же должен был видеть под шлемом Бальдер?! Ведь его воображение было просто перенасыщено этими проблемами!