— Никогда он так не злился, — пробормотала Настя, обмякнув всем телом. — Я думала, что самый страшный Гаррик, когда орать начинает. Но этот же… Ингер, как ты с ним работать умудряешься? Тут или повесишься, или крыша поедет.

— На меня он не злится, — честно сказал секретарь, включая чайник. — А чего он?

— Запороли задание, — сообщил Зигзаг. — Я был не более чем «дополнительным» привесом. Ключевым было уничтожить любой ценой Сервантеса. А вместо этого, — мужчина только рукой махнул. — Повели себя как последние идиоты, и группа целиком попалась в ловушку той русской красотки.

— Эммануэль Лонштейн? — уточнил Ингер.

— Ага, — подал голос Молчун у стены. — Она самая, — хрустнули сжатые кулаки, потом мужчина распрямил ладони. — С каким бы наслаждением я бы придушил эту тварь…

Зигзаг тихо фыркнул в волосы Насти. Об отношении этого громилы к хрупкой русской красотке знали все. Как и о том, как Молчун и Эммануэль Лонштейн познакомились.

Мужик был гениальным маньяком. Его не мог поймать ни один патруль. Он убивал и насиловал в свое удовольствие, пока не дошел до России. И пресловутой Эммануэль Лонштейн из русского патруля, которая встретила его, когда он вломился в ее квартиру, сонным видом и халатиком, небрежно наброшенным на тело.

О том, что случилось позже, Молчун никогда не говорил. Но Эммануэль он ненавидел. Всеми фибрами своей души, если допустить что у такого мрачного типа она существует.

Взглянув на лопатообразные ладони Молчуна, Ингер содрогнулся. Легко было представить, как в таких лопатах ломается тонкая шея.

— В любом случае, — Зигзаг взглянул на дверь начальства. — Те трое, что были задействованы в деле, отстранены от работы. А нас троих решили кинуть в самое пекло.

— Пекло? — удивился Ингер.

Настя вздохнула, кивнула.

— Ага. В течение недели каждый день мы должны проводить взрывы. Причем главный приказал, чтобы выбирали такие резонансные места. Типа детского сада, школы, больницы… — Настя сплюнула. — Скот! Под ним самим земля горит, вот и требует… А мы не маньяки, не палачи и не убийцы… За исключением некоторых, — взглянула она на Молчуна.

Ингер кивнул.

— А список известен? — спросил он, разливая ароматный красный чай по кружкам.

— Да что ты, — показал Зигзаг головой. — Наш босс боится что, кто-то сольет информацию, поэтому вся информация будет поступать от него самого за полчаса до планируемого взрыва…

— Полчаса? — секретарь, вытащив из полки коробку дорогущих конфет, удивленно воззрился на ребят. — Да вы что? Это же невозможно!

— А нам придется… — Стрекоза вздохнула, перебралась с колен Зигзага на стол, сцапав кружку и конфеты, откусила кусочек и блаженно улыбнулась. — Вишня. Ладно. Ингер, спасиб. Пожаловалась в жилетку, полегче стало. Мальчики, — махнула она рукой, — увидимся завтра на планерке.

Миг, и девушка растворилась, вместе с конфетой и чаем, вслед за ней исчезли и Зигзаг с Молчуном.

Ингер остался один. И только сейчас парень позволил себе расслабиться. Руки затряслись, заколотило всё тело. То, что планировала Гюрза, было слишком страшно… Надо было что-то делать.

Хоть что-то…

Но идей не было никаких. И возможностей тоже.

Убравшись в приемной, Ингер закрыл за собой двери и отправился домой. На душе было паршиво…

Скорее всего, парень бы не удивился, если бы узнал, что в этой «светлой» организации, «несущей мир и справедливость», плохо сейчас было еще очень и очень многим.

Даже начальнику отдела зачистки было нехорошо. Даже графу Монтесье, криминальному гению!

Что уж тогда было говорить о «простых» начальниках Гюрзы, которым было известно, что дон Диего Сервантес не убит, а значит, может заговорить со дня на день.

Трое мужчин не знали, что в тот момент, когда они в панике пытались справиться со своими расстроившимися нервами и заняться делами, дон Диего Сервантес сидел в удобном кресле, напротив улыбчивой девушки с смеющимися рыжими глазами и серебристыми волосами и рассказывал всё, что знал… А знал он очень много. А под наводящими вопросами капитана Борисовой-Лонштейн рассказать мог и еще больше, чем считал, что знал сам.

От чашки чая поднимался парок. Горка хрустящих тостов с сыром на тарелке пахла так аппетитно, что хотелось немедленно съесть хоть один.

Дон Диего Сервантес сидел в удобном кресле. Из окна виден был океан. Напротив него на плетеных качелях сидела девушка, с электронным блокнотом в руках.

— Мы не нашли ничего другого, — лукаво взглянув на дона, сообщила Эммануэль. — Только этот маленький бунгало.

— Мне нравится, — улыбнулся мужчина. — Очень нравится. Итак, Эми. Вы позволите теперь мне вас так называть?